Пробуждение

- А ты уверен, что и Аннушка захочет тебя в мужья? - осведомился Янковский, добродушно улыбаясь.

- Это я точно знаю, - ответил Степан серьезно, затем коротко поведал ему то, что Янковский уже знал от Сусанны Ужеровой, и сказал в заключение:

- Я не уверен, отдали бы вы ее за меня, если бы я захотел уехать в предместье Праги, даже если бы Аннушка была согласна.

- Нет, сын мой, туда я ее с тобой не отпустил бы. Она хоть и здорова, но ты же видишь, какая хрупкая и нежная, словно цветок.

Я выдам ее замуж только здесь, дома, где мы оба с тобою, я надеюсь, убережем ее от забот и слишком тяжелого труда, чтобы и мы, и другие могли радоваться вашему счастью.

- Значит, вы мне ее отдаете? - возликовал Степан. - Когда же?

- Как только будет возможно, сынок, ведь если ты предлагаешь свою помощь, то мне скоро и в самом деле придется переложить все на твои молодые плечи, а на это решиться нелегко. Мне хорошо понятно, Степан, как тебе непросто было победить свою гордость, чтобы попросить руки Аннушки; но, желая успокоить тебя, говорю, что выше всех земных благ ценю сокровища твоего сердца, доброго и великодушного. Я знаю, что ты не обидишь мое дитя, что вы друг друга будете уважать. Имение ваше будет достаточно большим, и ты ремеслом своим с Божьим благословением можешь его еще увеличить. Да, хочется предупредить тебя еще вот о чем: знай, что в деревне никто ни- когда не женился без людских пересудов, поэтому не обращайте внимания на то, что и вам помоют косточки! Мое мнение теперь тебе известно: ты знаешь, что ты мне люб, что я от всего сердца принимаю тебя как сына, что ты мне очень даже нужен, чтобы еще пожить на этом свете. В верности Аннушки сомневаться тебе не придется, так как она дочь Марийки. Твоя семья с этим союзом вполне согласна, а до людей нам дела нет. Но, чтобы не давать им много времени для бесполезных разговоров, вы в день Вознесения, в воскресенье, и в понедельник праздника Троицы объявите о своем решении, а во вторник справим свадьбу. Пусть готовит ее твоя семья, потому что у тебя есть бабушка и приемная мать, а мы одни.

После полудня ко мне будет приглашена вся община, чтобы все с нами порадовались и поблагодарили Господа за то, что Он мне, отшельнику, даровал еще эту неожиданную радость.

Матьяс умолк, и Степан молча опустился перед ним на колени, прислонив голову к его ногам. Неужели уже скоро Аннушка будет принадлежать ему! Слишком велико было его счастье! Вокруг пели птицы. Вся природа хвалила Божью любовь, но больше всех - эти два человека, умолкнувшие перед Ним. Бывают минуты счастья, когда слова излишни.

Глава 18

Бойко шагал Иштван Уличный со станции Н. по дороге к своему будущему дому в Зоровце. Вдруг у обочины, в тени одинокой сосны, он заметил женщину, она сидела на бревне. Покрой одежды, форма обуви и небольшой саквояж выдавали в ней приезжую. Чтобы убедиться в своих предположениях, Уличный поздоровался по-английски. Незнакомка подняла голову и ответила на приветствие.

- Похоже, я не ошибся, - сказал он, останавливаясь, - вы из Америки, но уроженка этих мест, значит, мы можем говорить и на родном языке.

- Вы правы, я словачка.

Улыбка осветила ее бледное серьезное лицо. Она была еще молода, лет 27 - 28. Когда она поднялась, Иштван с удовольствием отметил про себя, что незнакомка очень даже привлекательна.

- И долго вы были в Америке?

- С 1914 года.

- Значит, немного меньше, чем я. А куда это вы пешком отправились со станции?

- Мне сказали, что до Зоровце около часа ходьбы. Я верным путем иду?

- Мы можем пойти вместе, я тоже иду туда.

- Это хорошо!

- Нам осталось идти уже недолго. Давайте поговорим немного об Америке, в которой мы, словаки, быстро приживаемся, особенно если на родине не оставили никого, кто бы нас ждал. Вы, наверное, еще ребенком приехали туда?

- В 17 лет; и было именно так, как вы сказали.

В ее карих глазах блеснули слезы. Она нагнулась за своим саквояжем и зонтиком.

- Разрешите мне донести ваши вещи, - предложил Уличный вежливо.

- Вы, наверное, прямо из Америки? У вас есть родственники в Зоровце?

- Я уже почти полгода в Европе. В Зоровце живет сестра моей матери, госпожа Сенина, она, насколько я знаю, бедствует, так как ее единственный сын Егор - горький пьяница. Я хотела бы ей немного помочь.

- Госпожа Сенина? Она живет по соседству со мной, я там строю дом. Егор Сенин с нами прилежно трудится. Слава Богу, к нему подходят слова: "Вы были... без Христа... а теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровью Христовой".

- Как? - незнакомка остановилась. - Он покаялся? А вы, господин?

- И я! Конечно, я уже в Америке считался христианином, как это там называется. Но и я вас спрашиваю: вы наша сестра в Господе?

- Да! И я в Америке познала милость Божью; там свет воссиял моей душе и сердце мое обрело вечное счастье.

- Мы даже еще не познакомились: я Ишт-ван Уличный.

- А я по родителям - Катя Порубская, а по мужу - Фабиан.

- Значит, вы замужем?

- Была.

Лицо ее приняло другое выражение - радость и печаль отразились одновременно на нем.

- Ваш супруг в Америке умер?