Пробуждение

— Не надо. Какая в этом польза? Зачем вам беспокоить себя размышлениями на эту тему, когда я могу сказать, что вы за женщина.

Пальцы Аробина осторожно блуждали по лицу Эдны, касаясь теплых гладких щек и твердого подбородка, начавшего понемногу округляться.

— О да! Вы скажете, что я восхитительная, и ничего другого, кроме того, что вас прельщает во мне. Не надо, не утруждайте себя.

— Нет, я не скажу вам ничего подобного, хотя если бы сказал — это не было бы ложью.

— Вы знаете мадемуазель Рейц? — спросила Эдна без всякой связи с предыдущим.

— Пианистку? — удивился Аробин. — Только в лицо. Я слышал, как она играет.

— Она иногда говорит странные вещи, вроде бы в шутку. Вы сначала не обращаете на это внимания, а потом обнаруживаете, что все время думаете о ее словах.

— Например?

— Например, сегодня, когда я уходила от нее, она обняла меня и пощупала мне лопатки, чтобы, как она сказала, определить, достаточно ли сильны мои крылья. Птица, воспаряющая над плоской равниной условностей и предрассудков, должна иметь сильные крылья. Печальное зрелище — мокрая курица, измученная, придавленная к земле.

— Куда же вы воспаряете?

— Я не думаю ни о каких особенных полетах. Я только наполовину поняла, о чем мадемуазель Рейц говорила.

— Я слышал, она не совсем нормальная, — заметил Аробин.

— На мой взгляд, она совершенно в своем уме, — заверила его Эдна.

— Мне говорили, что она крайне неприятная, нелюбезная особа. Почему вы заговорили о ней теперь, когда мне хотелось говорить о вас?

— О, говорите обо мне, если вам так хочется, — вскричала Эдна, сцепив руки под подбородком. — Но не мешайте мне в это время думать о чем-нибудь другом.

— Сегодня я ревную вас к вашим мыслям. Они делают вас немного мягче, чем обычно, но я чувствую, что вы витаете где-то в облаках.

Эдна только посмотрела на молодого человека и улыбнулась. Его глаза были совсем близко. Он опирался на кресло, его рука по-прежнему касалась ее волос. Они продолжали молча смотреть друг другу в глаза. Когда Алси склонился и поцеловал Эдну, она обхватила его голову руками.

Это был первый поцелуй в жизни Эдны, на который она по-настоящему отозвалась, — горящий факел, воспламенивший желание.

Глава XXVIII

После ухода Аробина Эдна поплакала немного, и в этом проявилась только часть той гаммы разнообразных эмоций, которые одолевали ее. Ее переполняло чувство крайнего легкомыслия. Кроме того, она ощущала потрясение от того непредвиденного, что произошло с ней. Эдна ощутила осуждение со стороны мужа, с упреком взиравшего на нее сквозь материальные признаки благополучия, которыми он окружил ее. А еще был упрек со стороны Роберта, прорвавшийся через яростную, все подавляющую любовь, которая проснулась в ней по отношению к нему. Но прежде всего было понимание. Эдна испытывала такое облегчение, будто пелена упала с ее глаз и она теперь может постичь смысл и значение жизни, сотворенной из красоты и инстинктов. Среди охвативших ее противоборствующих переживаний не было ни стыда, ни угрызений совести. Была только тупая боль сожаления оттого, что не поцелуй любви воспламенил ее, оттого, что не любовь ее пробудила.

Глава XXIX

Не дожидаясь ответа от мужа относительно его мнения или предпочтений, Эдна спешно готовилась к переезду из дома на Эспланад-стрит, в маленький домик за углом. Лихорадочное волнение сопровождало все ее действия. У нее не было ни секунды для раздумий и сомнений. Ранним утром, после нескольких часов, проведенных в обществе Аробина, Эдна занялась подготовкой к переезду. Находясь в своем доме, она переживала ощущения человека, который стоит в воротах некоего храма, куда ему вход запрещен, и тысячи неотчетливых голосов, звучащих в его голове, велят ему убираться вон. Все, что было ее собственное в доме, все, что Эдна когда-то приобрела не за счет щедрот мужа, она распорядилась перевезти в новый дом, восполняя нехватку бытовых мелочей из собственных средств.

Когда Аробин днем зашел к Эдне, он нашел ее с засученными рукавами в компании с горничной. Эдна выглядела воодушевленной, казалось, никогда она еще не была такой эффектной, как в этом старом синем платье, с красным шелковым платком, завязанным узлом на голове, чтобы уберечь волосы от пыли. Когда Алси вошел, Эдна стояла на самом верху высокой складной лестницы, снимая с гвоздя картину. Молодой человек обнаружил, что входная дверь открыта, и, позвонив, вошел сам без особых церемоний.

— Спускайтесь! — позвал он Эдну. — Вы что, хотите убиться?

Она приветствовала гостя с нарочитой небрежностью, полностью поглощенная, как казалось, своим занятием. Если Алси ожидал найти Эдну печальной или предающейся сентиментальным слезам, то он, должно быть, сильно удивился.

Он, несомненно, был готов к любому развитию событий и легко и непринужденно подчинился ситуации.

— Пожалуйста, слезайте, — настаивал Аробин, придерживая лестницу и глядя на Эдну снизу вверх.