Пробуждение

На стук никто не откликнулся, хотя из каюты отчетливо доносился громкий прерывистый храп. Помедлив, прапорщик открыл дверь. Священник оторвал от подушки тяжелую от похмелья, лохматую голову и уставился на Яхонтова мутным взглядом.

— Чего тебе, прапор? — недовольным голосом произнес он.

— Старший офицер распорядился разбудить вас, ваше преподобие, для водосвятия после молебна, — пояснил прапорщик.

Покряхтывая, корабельный священник опустил на палубу волосатые ноги, потянулся к бутылке, стоявшей на столике.

— Прополосни-ка горло, юноша, — предложил отец Иннокентий. — Видать, собаку[3] стоял? Продрог поди?

— Не пью я утром, ваше преподобие. Да и на вахту мне опять, как только снимемся с якоря.

— По-божьи поступаешь, коли не трескаешь, как я, горькую, — похвалил священник. — Хотя человеку моряцкого звания, как мы с вами, трудно порой устоять против сего соблазну.

Он залпом выпил стакан водки, крякнул, провел ладонью по заросшему лицу и стал одеваться.

В просторном командирском салопе горел свет, когда дублер вахтенного начальника явился к командиру. Начальник отряда особого назначения Остен-Сакен сидел в кресле, положив ногу на ногу, и курил трубку. Полнеющий сорокалетний мужчина с короткой шеей и пушистыми бакенбардами пристально смотрел на Яхонтова, щуря светлые, чуть навыкате, глаза.

— Что наверху, господин прапорщик? — выслушав короткий доклад дублера вахтенного начальника, деловито произнес капитан первого ранга.

— Крейсер развернуло носом к берегу, ночью вытравили еще семь саженей якорной цепи, ветер — два балла, — ответил прапорщик.

— В какое время начали прогрев машин?

— В четыре ноль-ноль, господин капитан первого ранга.

— Значит, три с половиной часа работают машины, — заключил Остен-Сакен. — После завтрака выйдем на мерную милю, а как только опробуем работу машин и определимся, начнем плавание.

2

Над Амурским заливом занимался поздний зимний рассвет. Вода за бортом постепенно приобретала свинцовый оттенок. Низкие волны ровным строем катились в сторону берега.

Крейсер «Печенга» пробежал мерную милю и стал выходить в открытое море. Изящный и стройный, с множеством надстроек, он легко и плавно скользил по взбаламученной водной равнине. Следом за флагманом, низко стеля шлейфы дыма, потянулись миноносцы.

Прапорщик Яхонтов находился в ходовой рубке и отмечал на путевой карте пройденное расстояние. Из машинного отделения поступали по переговорной трубе доклады инженера-механика Вурстера. Их принимал вахтенный начальник старший лейтенант Корнев. После каждого доклада он удовлетворенно кивал головой, небрежно попыхивая папироской.

В иллюминаторе был виден занесенный снегом высокий берег с черными проплешинами голых скал. Неуютный зимний пейзаж действовал удручающе на Яхонтова.

На крейсере увеличили число оборотов гребного вала. Корабль шел полным ходом, и бурун поднялся вровень с форштевнем. Соленые брызги перехлестывали через полубак.

Яхонтов не слышал грохота, донесшегося из машинного отделения, лишь заметил, что крейсер сбавил ход.

— Что случилось, Эрнест Карлович? — крикнул в переговорную трубу вахтенный начальник.

В голосе старшего лейтенанта Корнева звучала тревога. С ледяной строгостью смотрели в пространство его глаза, не замечая стоявшего рядом дублера.

Какое-то время в машинном отделении молчали. Потом из переговорной трубы донесся голос лейтенанта Вурстера:

— Лопнула крышка цилиндра высокого давления.

— Что это значит?!

— Крейсер может идти лишь средним ходом, пока устраняем повреждение.

— Это авария?

— Не… совсем.

— Будьте любезны, поднимитесь в ходовую рубку.

Прошло какое-то время, и в рубку вошел инженер-механик Вурстер. Тяжело дыша, он вытер носовым платком мокрый лоб и потупился.

— Отчего это произошло, Эрнест Карлович? — тихим голосом произнес Корнев.

— Как оказалось, был неисправен цилиндровый предохранительный клапан, — не сразу ответил Вурстер.

— Почему не доложили командиру отряда о неисправности перед выходом в плавание?

— Мне стало известно об этом лишь после поломки.

— Сколько понадобится времени, чтобы устранить неисправность?

— Завтра к вечеру все будет в исправности.

— А нельзя ли сделать это быстрее — скажем, к утру?

— Нет, это невозможно.

— Придется обо всем доложить командиру отряда, — мрачно заключил Корнев.

Остен-Сакен молча выслушал старшего офицера, стоявшего на ходовой вахте в момент аварии. Какими бы словами ни маскировали случившееся, но это была авария! Бледное лицо капитана первого ранга, обрамленное рыжей бородкой, было бесстрастно. Отряд замедлит движение, пока исправляют неполадки в машине, и не успеет прибыть в назначенный срок в японский порт Сасебо, где предполагалось пополнить запасы угля и пресной воды. Это несомненно вызовет неудовольствие морского министра, который внимательно следил из Петрограда за ходом подготовки отряда особого назначения к далекому и трудному плаванию. А если произойдут новые аварии на крейсере?

Капитан первого ранга какое-то время находился во власти невеселых мыслей. Потом, словно очнувшись, спросил:

— А не по злому умыслу произошла авария?