Пробуждение

Вечером перед сном она по обыкновению молилась. Но сегодня молитва была особенной – Анна просила Господа упокоить душу умершего императора. Женщина, далёкая от политики и споров о судьбах мира, она была просто матерью и женой. И душа её болела о любимом муже и сыне. Но молитва об упокоении Александра была искренней. Анна с некоторых пор поняла, что её собственную жизнь изменила смерть этого человека: с ним ушли юность, счастливое замужество, безмятежная обыденность под крылом любящего заботливого мужа. Настали времена тяжёлые, будет ли просвет – кто знает? Но сейчас, в эту самую минуту ей казалось, что если она помолится за покойного императора, то этим поможет не только бедному, так неожиданно ушедшему в иной мир Александру, но и облегчит участь своего мужа, свою собственную участь.

***

Александр Павлович при жизни явился новатором во многом, но пожалуй, главным его «новшеством» стала сама смерть – он был первым русским императором, умершим вне столицы, в дальнем провинциальном городе, до него русские самодержцы умирали проще и в родных стенах, даже если и от «апоплексического» удара в висок. Эта же смерть столь неожиданная и странная создала не только политические неудобства, вызвавшие бунт на Сенатской площади, но и побудила наследников к значительным материальным затратам. На первоначальные похоронные расходы казна выделила пятьдесят тысяч рублей. Тело императора, скончавшегося 19 ноября 1925 года было забальзамировано и отправлено в Петербург. Это посмертное возвращение Александра Павловича в столицу заняло два месяца. И на дорожные расходы потребовалось ещё двести пятьдесят тысяч рублей. *

В столицу отправились 29 декабря 1825 года, только на сороковой день после печального события. Чем можно объяснить такую задержку? Принято считать, что все эти дни потребовались для процедуры бальзамирования. Императора везли как можно тайно, в свинцовом гробу. По пути пять раз осматривали тело, этим руководил граф Василий Васильевич Орлов-Денисов, возглавлявший траурный кортеж. В столице в это время отгремели выстрелы у Сената, раскручивался следственный маховик, общество с затаённой надеждой ожидало приговора бунтовщикам. Похороны императора Александра явились событием, которое отвлекло внимание общества от пересудов о недавнем бунте и участи его участников.

Вдова покойного, императрица Елизавета Алексеевна тело венценосного супруга не сопровождала. **

Официальное объяснение – её плохое состояние здоровья. Но обыватель мало этому верил, найдя иную причину – в гробу её супруга нет.

В ночь с 4 на 5 марта 1826 года гроб с телом покойного привезли в Царское Село. Там ночью с ним попрощалась венценосная семья и узкий круг приближённых. Сохранились свидетельства, что Орлов-Денисов, опираясь на рекомендации врачей, настаивал, что Императрице-матери, Марии Фёдоровне лучше бы не видеть покойного. Однако, когда Николай Павлович сообщил это матери, она заявила, что хочет хотя бы приоткрыть крышку гроба и поцеловать руку умершего сына. На покойного императора была возложена изготовленная для этого золотая корона, гроб с телом был помещён в залитый оловом гроб, и в одиннадцать утра траурная процессия двинулась в столицу по Кузьминской дороге. И снова народ высказывал сомнения. Почему прощались ночью?

В Чесменском дворце свинцовый ящик с телом из дорожного гроба переложили в новый, и по углам его опечатал сам новый император. 13 марта 1826 года Благословенного императора похоронили в Петропавловском соборе.

Так закончилось блистательное и великое время в истории России. И вновь столица озаботилась главным – участью тех, кто посмел посягнуть на сами основы государства.

***

Последний допрос вновь вёл сам император. По обыкновению, он не сидел за столом, а прохаживался по кабинету, время от времени останавливался и окидывал допрашиваемого пронзительным изучающим взглядом своих льдистых глаз.

- Скажите, Сергей Владимирович, почему вы не были в рядах бунтовщиков? – Николай спросил прямо.

- Я сомневался… - Петрушевский заговорил, обдумывая свои слова, - Сомневался все эти дни… А утром, когда пошёл на службу, понял, что не могу, не должен участвовать во всём этом, что ежели выведу своих солдат, то нарушу не только присягу, но и уроню свою честь, заставив людей, подчинённых мне участвовать в противозаконном замысле.

Он сжал руками голову, взъерошил непокорные кудри и продолжал с болью в голосе, точно воспоминания давались ему тяжело:

- Когда я увидел, как упал генерал-губернатор, я подумал, что может, если бы я был среди восставших, то смог бы предотвратить его гибель… Но…

- То есть вы не вышли с бунтовщиками, осознав всю преступность замысла, но почему вы пришли на площадь? – Николай Павлович чуть сощурил глаза, внимательно глядя на Петрушевского, лицо его при этом было равнодушно, но это равнодушие казалось показным, словно он играл его нарочно.

- Пришёл… Да просто потому что я не мог в эту минуту оставаться дома или где-то ещё! Я волновался за товарищей… - Сергей отвечал откровенно, не считая, что должен что-то утаивать от следствия.