Пробуждение

Но он-то жив! Нужно собраться с силами, невзирая на синяки и боль от ударов. Нужно добраться до рубки, доползти, в конце концов. Нужно привыкнуть, как стронуться с места, как действовать быстро и толково, пусть даже этот мир (глупость, какой еще мир?) так вращает человека.

Севши на постели, он отметил явное ослабление вращения. Вот он почувствовал себя совсем неплохо. Ни на чем не задерживая взгляда, он освободился от ремней, опустил ноги на пол.

И с горечью подумал вдруг: ну и дурень же ты, хорошо тебя купили! Ты сидишь в Центре подготовки. Это совершенно ясно; подсознательно ты всегда боялся центрифуги. Чертовы доктора это знали, и нарочно крутили дольше, чем остальных. Отсюда головокружение, все видения, головная боль, потеря координации. Но когда они остановят? Это уж слишком. Своего они добились. Эх, чувствуешь себя здесь обезьяной в клетке. Все на тебя пялятся из-за решетки, смеются над тобой. Когда же эта проклятая центрифуга остановится? Я ведь на земле, а тут совсем не те физические законы, что в межпланетном пространстве! Забыли они про меня, что ли, разошлись по домам, и мне придется крутиться до утра?

Нет, это невозможно. Ну, а вдруг? И автоматы, и вычислитель отнюдь не злокозненны, и крутят меня без злого умысла. Они не способны мыслить. Они выполняют приказ.

Он почувствовал себя опустошенным. Лежал неподвижно, безучастно. И прозевал тот замечательный миг, когда вращение прекратилось вовсе. Мучительное представление закончилось. Холод сменился потоком тепла. Видимо, агрегат вышел из-под контроля. Михал вспотел, дышалось все тяжелее. Он завертел головой, рванул рубашку на груди, застонал:

— Убавьте температуру! Слышите?

Звук собственного голоса разбудил его, он дернулся, широко открыл глаза. С восторгом испытал изумительное чувство освобождения.

Итак, все оказалось сном. Глупым, бессмысленным сном. Плохо, что человеку может присниться любой вздор. Но с чего он взял, что все ему только приснилось? Он мокрохонек от пота. Нужно переодеться.

Когда он переодевался, пришла мысль, от которой кровь застыла в жилах: а почему ты так уверен, Михал, что видел сон? Все эти нелепые видения, удары, вращение, смена холода жарой — не происходили ли они в реальности, которую я, забывшись, как-то ухитрился посчитать сном, миражом с привидениями?

Он закрыл лицо ладонями и ждал. Страшился выйти в коридор, чтобы не утвердиться в пугавшей его истине.

Что с другими? Не найдет ли он их такими же хворыми?

Он попробовал связаться с ними. Возбужденно нажимал одну за другой клавиши с их номерами, от двойки до шестерки.

Ничего.

Одна лампочка, номер семь, загорелась, но линия оказалась занятой.

Черт! Номер семь — это ведь он сам. Последний в шеренге.

Последний…

Что, если им пришлось, спасая свои жизни, внезапно и быстро покинуть корабль? Его, последнего, не успели оповестить и разбудить, перенести в спасательный модуль, и он остался на корабле один-одинешенек. Или они почему-то решили, что с ним все кончено? Нужно попробовать еще раз с ними связаться. Эврика! А для чего же тогда существует главный вычислитель, супермозг, мудрейший из мудрых? Что бы ни произошло, мозг обязан знать все! Нет, вызывать его пока что не буду. Не сейчас. Установлю для себя некий срок. Скажем, час. Ну да, час я еще вытерплю, а потом свяжусь с ним. Пусть внесет ясность.

Нужно выйти, посмотреть, открыты двери кабин, или…

Прекрасно. Выйду и сразу же вернусь.

Нет, остынь-ка, ты сам решил, что еще час выдержишь. Успокойся. Что такое час? А слово нужно держать.

Глупости, кому это он давал слово? Себе. В таком случае имеет право взять его назад. И не указывай, как мне поступать, возразил он своему второму “я”, отзывавшемуся некогда на имя Мефистофель.

Михал встал, прошел к дверям, и они послушно распахнулись перед ним. Он взялся за косяк, вышел в тускло освещенный, пустой, длинный коридор. Электроэнергию явно экономили. Непохоже, чтобы кто-то недавно проходил коридором, никаких следов поспешного бегства.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — спросил он севшим голосом.

Ответа не было.

Он вернулся в кабину, лег навзничь на постель и закинул руки за голову. Ничего интересного для глаза на потолке не имелось. Когда руки затекли, он встал и занялся гимнастикой. Командовал себе: руки вытянуть! опустить! присесть! руки вытянуть! присесть!