Пробуждение

Он обратил внимание опять на долину. Он был высоко на склоне гряды. Густая лесная масса до самого горизонта. Что там? Не следует спускаться ниже. Домой, к Алисе. Может, она в нём нуждается. Легкомысленная, глупая затея. Не думал, что ещё способен на такие. Хорошо, что не придётся объясняться с Алисой.

Он вдруг заметил движение краем глаза. Козёл. Совсем близко. Животное привлекала короткая зелёная трава на небольшой полянке перед камнем, за которым прятался охотник. Охотник затаился. Козёл застывал на месте, прислушиваясь к округе, щипал траву и застывал опять, медленно приближаясь к камню. Охотник сидел бездвижно, сдерживая дыхание и желание спрятать за камень голову и плечи. Животное его не замечало. Крупный экземпляр. Сердце охотника забилось.

Он не мог пошевелиться. Любое движение вспугнёт зверя. Он приближался к его камню. Он завладел всем его вниманием. Он видел сильные подвижные ноги, круглый бок, чуткие уши и глаза. Ежесекундно глаза козла обращались в его сторону. Они не видели ничего опасного. Уши не слышали никаких опасных звуков. Может, учуял странный запах? Откуда идёт этот запах? От этого камня?

Передняя часть туловища козла вместе с головой скрылась за камнем. Он видел только часть зада животного. Там, под камнем, наверно, вкусная трава. Пришло время действия. Он отложил осторожно в сторону лук и взял в руки большой камень с острым краем. Козёл скрылся из вида. Он стал подкрадываться ближе к краю.

Вот. Голова козла застыла в метре под ним, обращённая в сторону долины. Солнце и ветер помогали охотнику. Он поднял камень над головой и со всей силой опустил его на затылок козла. Раздался хруст. Животное дёрнулось в сторону, сделало несколько шагов и рухнуло. Он спрыгнул с камня и вытащил нож.

Добыча оказалась очень тяжёлой. Ликование продолжалось недолго. Он быстро догадался избавиться от головы, но это лишь задержало его без большого облегчения ноши. Последние остатки охотничьей гордости исчезли быстро. Предстояла тяжёлая дорога. Придётся принести домой целого козла. Иначе не оправдаться перед Алисой. Такой добычей можно оправдать долгое отсутствие. Она будет им гордиться.

Дорога назад была тяжёлой. Ноша натирала плечи, мешался лук. Стёрлись непривычные к таким нагрузкам ноги. Нужно было взять с собой кроссовки. О том, чтобы бросить добычу или её часть, не могло быть речи. Он шёл целый день до темноты и поднялся рано утром. К вечеру он увидел с холма блеск океана. Скоро. Солнце только зашло, когда он с трудом протиснулся в тоннель пещеры и предстал пред глазами своей беременной женщины. Как хорошо, что не нужно никаких слов. Она обработала его ноги какой-то мазью, накормила и уложила спать.

Весь следующий день он потратил на разделку и засолку мяса. Только вечером он наконец смог позволить себе отдохнуть. В глазах Алисы светилась тихая радость. В пещере пахло жареным мясом козла.

* * *

Что-то изменилось и стало очевидным, заполнив пещеру. Смутное, малознакомое чувство. Дома. Вот это что такое. Он не испытывал ещё такого. Ему нравилось наблюдать, как Алиса носит по пещере свою ношу. Мелкими шажками, вперевалку. Сколько их там у неё. Много? Наверно, уже подошло время. Скоро. Сколько я здесь? Меньше девяти месяцев. Наверно. Кто знает, сколько положено носить этой женщине? Кто знает о ней что-нибудь? Он не отлучался теперь от пещеры надолго и работал над уменьшением запасов солёного мяса. Оно быстро приелось, но он не признавался, наоборот, ел больше, чем обычно. После того как зажили ноги, он стал выходить на берег за рыбой и, чаще, в лес за плодами, которые Алиса поглощала в больших количествах. Живот заметно замедлял её, она часто отдыхала. Она крепко держалась за его руку, когда ноги вязли в песке во время их вечерних прогулок. Всё вокруг ожидало, когда женщина решит, что пришло время освободиться от своей ноши. Может, кто-то должен решить за неё? Кто знает? Наше дело только ждать. Наше? Никому и ничему больше нет дела. Ни воде, ни солнцу, ни ветру, ни белому мягкому песку, ни лесу? Никому нет дела. Только нам. Мне и моей Алисе. Самое большое событие всего будущего. Стали семьёй? Что думает об этом моя Алиса? Знает ли, что она моя? Она носит в себе моего ребёнка. Моя женщина, моя жена. У меня ещё никогда не было настоящей жены. Были беспокойные ножки. Вдруг взялись откуда-то. Или их не было тоже? Не посмел сделать своими. Чьи-то, не мои. Так и остались невостребованными. Где они сейчас? Их никогда не было. Эти будут мои. Ни у кого не спрошу.