Пробуждение барса

— Пусть правдивый князь Шадиман выступит с мечом против хитрого азнаура Саакадзе. Пусть все, кто думает так, обнажат меч! Один против всех поднимаю оружие!

Шадиман презрительно рассмеялся.

— Князь Шадиман может драться только с равным. Арба лобио всегда дешевле маленького алмаза.

Князья встретили остроту громким смехом. Саакадзе деловито подтянул цаги:

— Дозволь, великий царь, сказать. Я понимаю недоумение князя Шадимана, ведь ни один из его друзей не пропустил бы случая выпросить за военную доблесть царскую милость. Пусть он и его друзья примут мои слова за оскорбление и выйдут сюда с обнаженными мечами.

Гневные крики князей слились со свистом и подзадоривающими азнауров восклицаниями тбилисцев.

— Твое желание законно… да, да. Пусть поединок решит право каждого.

— Как?! Царь думает, что князья унизятся до драки с плебеями? Знай…

Свист и оглушительные крики покрыли слова Шадимана. Ограда аспарези стонала от напора: вот-вот рухнет и распаленная толпа хлынет на князей. Перепуганные гзири грозили обнажить шашки.

Азнауры выстроились в боевом порядке. Телохранители подняли пики, дружинники растянулись в цепь. Саакадзе с криком «Трус!» подскочил к Шадиману. Князья партии Шадимана схватились за оружие. Царь с тайным удовольствием наблюдал за «обменом любезностями». Шадиман поспешно обнажил шашку.

Не напрасно беспокойство за Шадимана овладело царицей. Она порывисто поднялась и бросила платок между Шадиманом и Саакадзе. Все опустили оружие, крики смолкли.

— Безумцы! Вы забыли, в чьем присутствии затеваете ссору!

Царь строго заметил, что считает азнауров полноправными витязями и никогда не будет мешать им защищать свою честь…

— Да, да, пусть это будет предупреждением, а рог первенства будет ждать победителя до следующей большой охоты… Да, да, опустите оружие и пойдемте на общем пиру закрепить мир.

Царь с ненавистью посмотрел на Мириам и с сожалением поднялся. Луарсаб, бледный, взволнованный, подал матери руку.

Расходились, возбужденно обсуждая события: одни — с горделивым сознанием: «свой победил», другие — с озлоблением и тревогой. Князья многому научились из военной игры азнауров. Царь думал: «Первый смотр состоялся, необходимо довести азнаурское войско до нескольких тысяч, тогда…»

Шадиман понял, что его опасения сбылись скорее, чем он предполагая. Он твердо решил убрать Саакадзе с дороги, но выбрать для этого оружие более тонкое, чем он выбирал в борьбе с князьями.

Азнауры вошли в зал пиршества. Переодетые в пышные одежды, рассыпаясь в любезностях, они усаживались, стараясь иметь соседом друга.

— Георгий, около меня садись.

Князья оглянулись на Нугзара. Кто еще из князей роет себе могилу? А, Хорешани, дочь Газнели, улыбается азнауру… Кажется, по имени Дато? Вот как! И Мухран-батони сажает около себя героя. Откуда такой нос?! Сразу полстола отгородил… Смотрите, Луарсаб послал Саакадзе царскую чашу с вином! Это надо запомнить… Что же смотрит Шадиман? Разве он не сидит в Метехи для охраны интересов князей?.. Даже Магаладзе сегодня не выступили. У них неприятности. После пожара бояться Саакадзе стали, уверены — за набег отплатил… Все знают — Тамаз казахов подговорил…

— Георгий, тебе здесь нельзя оставаться, на время придется уехать. Не красней, знаю, не боишься, только много лишнего сделал… Пусть князья остынут. Давно обещал в гости приехать, теперь время, и гордость твоя не пострадает: к Нугзару в гости трусы не едут…

— Князь, мне радостно твое приглашение! Только несколько дней подожду… Новую одежду справлю…

— Э, Георгий, зачем ждать? А для моей семьи ты и в разорванной куладже хорош. Завтра со мной поедешь, спешу, дело в Ананури есть. Семья после приедет…

Нугзар видел опасность пребывания Саакадзе в Метехи и, решив насильно увезти полюбившегося ему азнаура, поспешил с отъездом.

На другой день к вечеру Нугзар и Саакадзе скакали в Ананури. Перед их выездом Георгий X вызвал Саакадзе к себе и имел с ним долгую беседу. Обещав тайно поддерживать азнауров, он одобрил меры, принятые Саакадзе к расширению союза азнауров, обещал поддерживать союз деньгами и оружием и немного сконфуженно объявил, что пожалует Георгию княжеский титул после возвращения из Ананури.

— Сейчас князья раздражены, за насмешку примут, могут за оружие взяться… Опасно.

Царь скрыл, что мысль об опасности внушил ему Шадиман.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В горных теснинах, где бушует Арагви, на отвесной скале, надвинув на вершину остроконечный шлем, возвышался закованный в грозные укрепления замок Ананури, возведенный надменным феодалом Георгием Эристави Арагвским «ради устрашения врагов и восхищения друзей».

Возвеличивая род Эристави, Георгий Арагвский, предок Нугзара, опоясал Ананури высоким каменным квадратом, бойницами и башнями, усыпал красным песком надменную аспарези, погрузил здания в сады, воздвиг богатый храм, где и суждено было погибнуть заносчивому феодалу…

К воротам Ананури с двух сторон подъезжали всадники.

— Русудан с охоты возвращается, — Нугзар радостно заторопил коня.

Саакадзе вздрогнул, огненные волны захлестнули сердце.