Пробуждение барса

— О нас нечего думать. Дато уедет, Амши — богатая деревня. Но как оставить Носте? Вот у меня: я работал, пять сыновей работали, месепе работали, жена домом распоряжалась, две дочки — красавицы будут — с птицей возились… Зачем ему дарить дом? Шесть коров имею и буйвола, у каждого сына конь на конюшне, двадцать баранов, четыре козы, пчел много! Все своими руками нажил, а теперь уходи к сыну? Какое сердце должен иметь, чтобы уйти?

— Мой Димитрий говорит: Георгий всех отпустит.

— Э, отец, конечно, отпустит, а хозяйство?

— Димитрий, дурак, думает, на него похожи друзья. — Отец Димитрия сокрушенно махнул рукой.

— Вот мой Элизбар тоже дурак, — вздохнул старик, — вчера его Георгий в гости звал. Сегодня побежал, а Шио в дом не пустил: «Спит еще мой богатый азнаур…» Давно ли за навозом ко мне бегал, а теперь внука в дом не впускает… Эх, плохо, когда свой господином становится. Что теперь будет? У меня тоже три коровы, желтая отелиться должна, четыре буйвола, овцы есть, кони тоже… птицы много… Жена каплунов любит, двадцать пар выкормила! Землю хорошую царь Элизбару отвел, речка рядом шумит, лес густой, поле широкое, но на голой земле только танцевать удобно. Даже буйволятника нет. Придется здесь остаться, а Георгия упросить надел в аренду взять…

— Я тоже так думал, а мой Гиви слышать не хочет; поедем на новую землю, дом выстроим, тутовых деревьев там много, шелком будем жить, а что делать с пустым домом без хозяйства? Пока шелк наработаешь, голым останешься, даже танцевать неудобно.

— Поедем?! А разве тебе царь тоже вольную дал? Разве твой Гиви не знает, он один вольный, а все его родные — собственность Георгия? — волновался дед Димитрия. — Я согласен уйти, Димитрию сто монет царь подарил, как-нибудь устроимся. Лучше на голой земле, да свободным быть, семья наша небольшая. Но разве отпустит?

— Хорошо иногда о свободе думать, — с досадой плюнул отец Ростома, — у тебя почти хозяйства нет. Одна корова и шесть хвостатых овец — большое хозяйство! А у меня после Иванэ первое хозяйство: пять коров имею, теленок растет, три коня, как ветер, пятнадцать курдючных овец, пятьдесят кур имерийской породы, двадцать гусей! Какой огород сделал, канавы провел, трех месепе имею, — все это бросай? Если даже отпустит, не пойду.

— Человек всегда жадный. Вот Иванэ… Амши — богатая деревня, можно скот развести, дом хороший взять, почему не уходит? К сыну? А сын что, чужой? — нервно выкрикнул отец Матарса. — Пусть свободу даст, сейчас уйду с семьей, — повторил он страстно.

— Подожди, накушаешься еще свободой. У Георгия всегда острый язык и твердый характер были, только раньше власти не имел.

Как ни спорили, как ни решали, все получалось плохо. Царским крестьянам жилось лучше княжеских, но крестьянам мелкого азнаура приходилось впрягаться в ярмо для поддержания азнаурского достоинства своего господина. Не найдя выхода, порешили отдаться на божью волю и уныло разошлись по домам.

Озадачена была и молодежь. В Тбилиси не задумывались над случившимся, но теперь растерялись. Как действовать дальше, как держаться с главарем неразлучной дружины, которому царь отдал в руки судьбу родных? Только Димитрий возмущался странным отношением к Георгию.

— Ишаки! — горячился Димитрий. — Не знаете Георгия. Какой был, таким и останется.

— Ты не понимаешь, Димитрий, у тебя прямой характер. Мы сами должны облегчить действия Георгия. Стесненный дружбой, он не сможет поступать с нашими родными, как, наверно, уже решил.

— Плевать я хотел на богатство Шио, — возмутился Пануш. — Мне отца жаль, заплакал, думал — ему царь вольную дал… За сто монет выкуплю отца, уйдем, пусть мать и сестра пока останутся. Урожай снимем, продадим, мать и сестру выкупим, а зимой охотой можно жить, говорят, теперь зайцев много.

— Счастливый, Пануш, отца гордого имеешь, — сокрушенно покачал головой Ростом, — я сегодня со своим поссорился: без хозяйства уходить не хочет.

— Ростом прав, — прервал неловкое молчание Элизбар, — не будем мешать Георгию, уедем к Дато в Амши на несколько дней.

— А я говорю, вы изменники, в такое время бросать друга, — горячился Димитрий, — можете ехать хоть в… ад, а я сейчас пойду к Георгию.

— Иди, иди, — расхохотался Пануш, — вот Элизбар первый хотел представиться господину Носте, даже в дом не впустили. Так и ушел со своей вонючей травой, не увидев владетеля.

— Шио дом не успел починить, может, потому не впустили, — серьезно добавил Гиви.

Димитрий с изумлением смотрел на друзей.

— Поедем, Димитрий, с нами. Что делать! Положение меняет людей. Георгий лучше других, но зачем заискивать? А если ты один останешься — смеяться будут, Димитрий хорошо свое дело знает, — убеждал Дато. — Я не владетель Носте, поедем ко мне.

— Голову вместе с папахой оторву, кто про меня такое скажет — вскочил Димитрий. — Едем, пусть подавится своим Носте… Первый к нам приедет.

— Вот слова настоящего азнаура, — рассмеялся довольный Ростом.

Через полчаса, точно гонимые врагами, взмахивая нагайками, бешено мчались в Амши молчаливые всадники.