Пробуждение Дениса Анатольевича

— Виктор Дмитриевич, — обратился я к хранителю и сеятелю нашего Основного Закона. — Тут я от одного уважаемого человека, режиссера, лауреата Госпремии, услышал душераздирающую историю. Оказываются, у нас теперь в присяжные набирают черт те кого — олигархов всяких, таксистов… В результате участились случаи оправдания преступников… Вот-вот, я и говорю — безобразие… Мне потому и хотелось уточнить: чтобы этих присяжных отодвинуть или вообще упразднить, надо ли вносить поправки в Конституцию?.. Что-что, ничего вносить не надо? Я могу все сделать своим президентским Указом?.. Упс! Отлично. Большое вам спасибо.

Кремль до и после ремонта — отнюдь не лучшее место для праздношатающихся граждан: заметут в пять минут.

Если не считать сравнительно небольшой и обозримой со всех сторон прогулочной турзоны, все прочие зоны, объявленные закрытыми, таковыми и являются. Режим секретности здесь можно сравнить с изнурительной диетой, когда на сотню суровых «нельзя» приходится только одно — и к тому же неуверенное — «можно». Запрещено все, что не разрешено. Шаг вправо и шаг влево сулят крупные неприятности. У человека со стороны количество степеней свободы исчезающе мало, зато немеренно возможностей что-то случайно нарушить и поплатиться здоровьем — как минимум.

Но ремонт — то волшебное состояние кремлевского организма, когда все прежние и будущие жесткости перестают действовать.

Все меняется. Люди с инструментами, как муравьи, начинают запросто шнырять по всем закрытым зонам, и обычный пластиковый бэдж-вездеход, ничтожный в любое другое время, заменяет им любые авторитетные пропуска. Дисциплина падает. Контроль перестает быть тотальным, распадаясь на множество мелких контроликов.

Например, охрана на входе (даже злодей Макаров) верит в то, что людей в робах уже досконально проверили при приеме на работу. Охрана внутренних периметров верит, что ремонтников хорошо досмотрели на входе. Те и другие верят в надежность службы спутникового контроля, а работники службы СК верит, что движущиеся кружочки на их мониторах обозначает живых людей.

Нельзя сказать, что все они ошибаются. Просто среди разных правил обязательно найдется хотя бы одно исключение. Как я.

«Будь осторожней, — шепчет мне ангел Рафаил. — Смотри, чтобы тебя не поймали». Насмешник Мисаил хихикает над ухом: «Если тебя поймают, ни в чем не сознавайся». Я улыбаюсь про себя: не поймают. Никто меня вообще не станет здесь ловить. В моей оранжевой робе я — человек-невидимка.

Идти по двору следует с деловым видом, а еще лучше — нести с собой какое-нибудь не очень громоздкое приспособление: скажем, дисковую шлифовальную машину «Элан». Выглядит она солидно, а весит всего ничего — восемь кэгэ. По-хорошему для здешнего паркета следовало закупить хотя бы тяжелые немецкие устройства класса «Janser», но Управделами пожадничал. Мне же легче.