Пробуждение Дениса Анатольевича

— Итак, господа, сразу к делу, — объявил я, едва гости успели доложиться своему Верховному Главнокомандующему по всей форме. — Каков наш план действий в случае войны с Грузией?

Начальник Генштаба молодцевато щелкнул каблуками и прижал к груди планшет — бережно, как младенца или бутылку. А министр обороны извлек из кейса красную папку с тиснением «Совершенно секретно» и, искоса заглядывая в нее, бодрым голосом начал:

— Наши главные задачи в случае эскалации военного конфликта с Федеративной Республикой Грузия состоят в том… э-э-э… в том, чтобы… э-э-э… Комплекс мер, стоящих перед российской армией в случае войны с Грузией, предусматривает, так сказать, комплекс оперативных мероприятий, состоящих из… э-э-э-э-э…

Еще минуты полторы я честно слушал эканье и мэканье говорящего пельменя, а затем взял у него из рук папку и обнаружил в ней лишь две пожелтевших бумажки. На первой оказался мобилизационный план в случае войны с Китаем, на второй, совсем уже ветхой, скупо рассказывалось о первоочередных действиях при столкновении стран Варшавского договора со странами НАТО. ФРГ упоминалась там часто, но только была это никакая не Грузия, а еще Германия.

Вот тебе раз! Я-то был уверен, что наши оборонщики загодя озаботились сценариями на все случаи жизни и смерти — включая агрессию со стороны Гондураса или войну с полчищами инопланетян.

— Это как же понимать? — Я затряс бумажками перед виноватыми рожами этих горе-вояк. — Где поэтапный план отпора вероятному противнику? Где график перенацеливания баллистических ракет? У вас их нет? Значит, когда грузинско-фашистские войска подло, без объявления войны, вторгнутся на святую землю наших предков… когда озверевшие орды пожирателей чурчхелы и хинкали начнут хозяйничать в краю кваса, медовухи и гречневой каши…

Я сделал паузу и удостоверился в тревожном выражении обеих физиономий: как я и думал, мои гастрономические метафоры на них подействовали. Теперь подбавим еще чуток патриотической страсти.

— …когда кованый сапог грузинского оккупанта, — продолжил я развивать свою мысль, — будет топтать наши луга и нивы, жечь наши города и села, насиловать наших жен, детей, стариков, у России что — уже не найдется симметричного ответа? Да? Вы чем тут вообще занимаетесь все эти месяцы? Спите летаргическим сном?

— Никак нет, товарищ Верховный Главнокомандующий! — поспешно отрапортовал министр-пельмень. — Мы пересматриваем сметы, оптимизируем расходы, секвестируем непрофильные активы. Одно только сокращение телепередачи «Армейский магазин» на пять минут позволило выкупить двести офицерских квартир в Сыктывкаре…

— Мы, товарищ Верховный Главнокомандующий, следуем вашим личным указаниям, озвученным на совещании в Генеральном штабе по случаю 23 февраля!.. — преданно глядя на меня, добавил человек-гвоздь.

Упоминание 23 февраля все объясняло. Ох, снова те же грабли! На меня накатил приступ ипохондрии, оттеснив на обочину чувство праведного гнева. Профессиональный праздник у военных — это бурные водочные реки с крутыми берегами из закуски. Похоже, в Генштабе меня опять понесло и вынесло куда-то не туда. О чем же, интересно, я там болтал? Сколько мечей успел перековать на орала?

Не помню. Не по-мню. Мерное постукивание внутри моей черепной коробки не позволяло выудить из колодца памяти ничего связного о том событии. Как ни старался я восстановить конкретные детали, от празднования Дня Армии и Флота не сохранилось ни единого стоп-кадра. Только совсем уж смутное ощущение чего-то круглого черного (большое блюдо с икрой? чья-то флотская фуражка?), высокого блестящего (полный графин? люстра?) и очень-очень смешного (я рассказываю анекдот? мне рассказываю анекдот? кто-то пытается зачерпнуть икры черной флотской фуражкой?).

Ужас-ужас-ужас. Надеюсь, я хоть не был безбрежным пацифистом. Авось не все военные училища уже успели превратиться в фабрики игрушек. Надо будет при случае узнать, как далеко зашел процесс.

— Тоже мне, работнички, — проворчал я. — А головой кто будет думать? Даже к указаниям президента надо подходить творчески, не понимать все буквально. Эдак мы досокращаемся до полной утраты боеготовности… Танки-то, надеюсь, у нас еще остались? (Судаков и Лущинский в унисон закивали). Наверно, не берет никто, вот они и остались? (Оба замотали головами, однако по их лицам пробежало нечто вроде легкого смущения). Ну ладно, раз плана по Грузии у вас нет, придется импровизировать… Тащите сюда карту!

В планшете начальника Генштаба карта нашлась, причем неожиданно хорошая — новая, большая, подробная, вся покрытая условными значками и даже не стертая на сгибах. Мы разложили ее у меня на рабочем столе; я взял из ящика маркер с линейкой, чтобы прочертить направление главного удара. Судаков с Лущинским заметно оживились, как только узнали, что война будет носить сугубо экономический характер: они сразу стали переглядываться и перешептываться — полагаю, уже заранее прикидывали, где, кому и почем будут сбывать вино, отбитое с боями у врага.