Пробуждение каменного бога

К кошачьим же чертам относился необычный разрез глаз и стреловидный зрачок. Однако передвигались они прямо, на двух ногах, вместо когтей на пальцах росли ногти, а у женщины были хорошо развиты грудь и бедра.

Человеческая раса отличается от остального животного мира. Нигде в природе не встретишь столь явно выраженное развитие женской груди, так красочно воспетой тысячей поэтов и художников. Да еще походка. Любое животное при ходьбе старается укрыть свои слабые места. Человек ходит иначе, оставляя открытым самую уязвимую часть своего организма – живот.

Возможно, эти существа эволюционировали от какого-либо подвида кошачьих, но удивляло наличие некоторых явно регрессивных признаков – того же хвоста.

Однако сколь не казались они похожими на людей, все это сходство рассеялось, как только я взглянул в их глаза.

В глазах было нечто необычное, загадочное и – нечеловеческое. Словно через них на меня смотрело само прошлое. Казалось, что они светятся таинственным светом, первозданной гармонией, мудростью, которой обладает разве что природа. Повеяло чем-то древним и чужим. Но все же я почувствовал некое иррациональное родство с этими существами. Появилось чувство чего-то глубоко забытого, утерянного в веках, причем не только мной, но и всей человеческой расой.

А еще в глазах чувствовалось присутствие разума: они изучали меня, глядя при этом в самую душу…

Вошедший мужчина был старым, но не дряхлым. И несмотря на то, что седина обильно рассыпалась по его шерсти, весь его облик был пронизан силой. Причем не показной, внешней, а глубокой, внутренней. Она чувствовалась в его движениях, повороте головы, осанке и взгляде. Было видно, что это существо привыкло повелевать.

Одежда его была пестрой и богато украшенной, и состояла из длинной юбки, мокасин и пышного головного убора. К элементам одежды, вероятно, можно было отнести и украшения: всевозможные браслеты, ожерелья, монисто и талисманы. Все это было выполнено очень искусно, резьба и узоры казались ажурными и утонченными. Множество подвесок и бахрома делали наряд еще более пышным.

Головной убор в основном состоял из перьев, закрепленных на налобном ремешке. По бокам свисали длинные шнуры с нанизанными на них разноцветными бусами. Сзади свисало два длинных хвоста, усеянных перьями. Перья к низу постепенно уменьшались. Сам налобный ремешок был прошит многослойным узором. Казалось, он не имеет ни начала, ни конца.

В руках у существа был небольшой посох, окованный золотыми и серебряными кольцами. Навершием ему служил чей-то череп и несколько пушистых хвостов.

Пышность одежды и обилие украшений могли говорить о высоком положении в местном обществе. Варварское великолепие и первобытные черты как-то странно сочетались с величественностью и статностью.

Второе существо было женского пола. У него… то есть, у нее была хорошо развита грудь. Соски груди были лишены шерсти, и задорно выглядывали темными кружками. Неплохо оказались развиты и бедра, слегка прикрытые узкой набедренной повязкой из темно-синей материи. Лицо можно было назвать даже симпатичным, если сравнивать с ее спутником. Уголки глаз чуть загнуты к верху, а сами глаза – глубокие и синие, как у сиамской кошки. Изящный носик чуть вздернут, губы несколько тонковаты и имеют непривычный черный цвет. Вся ее фигура в целом была более грациозная, чем у плечистого спутника.

Как ни странно, но украшений на ней оказалось совсем немного, что, опять же, свидетельствовало в пользу моей гипотезы о связи оных с положением в обществе.

Я отметил, что при свете дня эти существа уже не выглядели чем-то отвратительным или ужасным. В них была своя красота, грация и изящество, которые присущи скорее кошке, нежели человеку. Но, как говорится – красота в глазах смотрящего. Интересно, что сейчас было в глазах у этих существ? Сдается мне, что от этого вопроса будет зависеть моя дальнейшая жизнь. Вернее – от правильного ответа на него.

В целом эти существа были мне симпатичны. Появилось чувство благодарности: все же они меня вылечили. Причем вылечили полностью: от раны не осталось даже шрама.

Кошко-человек мужского пола несколько минут изучал меня, после чего заговорил. Голос у него был необычный, певучий, изменчивый. Он произнес всего две-три фразы, но тембр его голоса за это время несколько раз менялся от тенора до различных оттенков глубокого баса. Интонация так же менялась, от слога к слогу, от начала – к концу фразы.

Звуки чужой певучей речи произвели на меня странное ошеломляющее впечатление. Я только сейчас вспомнил одну важную деталь: русский язык не является стандартным языком всех племен и народов.

Мне казалось, что между нами промелькнула искорка понимания, что мы способны понять друг друга без слов, а тут выяснилось, что это далеко не так. Переход от одного состояния к другому был неприятен. Неожиданно я понял, что мне пред-стоит долгая и кропотливая работа по изучению здешнего языка и налаживанию контакта.