Пробуждение любви

Что с ней происходит? Она ведь не какой-то впечатлительный подросток, а взрослая женщина двадцати пяти лет. Но дело в том, что ни один из знакомых ей мужчин не был похож на Алехандро Сантьяго. Нет, они были достаточно привлекательными, но… обычными. Они разделяли ее интересы, с ними можно было о многом поговорить. Но мужчина, который заполнил собой всю комнату, едва войдя в нее; мужчина, который мог повелевать одним лишь взглядом; мужчина, который нарушил ее покой и перевернул всю жизнь, ворвавшись в нее шесть недель назад; мужчина, который… вызывает влажный жар между ее бедер, встретился на ее пути впервые.

Это было ужасно!

Кошмарно!

— Брин?

— Нет! — воскликнула она, увидев, что он проходит в комнату. — Уже поздно, Алехандро, — резко сказала она, пытаясь его остановить. — Я хочу вернуться в постель.

Алехандро пристально посмотрел ей в лицо. Ему это показалось, или в ее глазах он действительно заметил отблеск желания, которое он почувствовал, когда она ответила на его поцелуй.

За ужином он никак не мог выбросить из головы то, то произошло между ними днем, несмотря на настойчивые попытки Антонии вывести его из задумчивости, которые лишь раздражали его, как и ее старания соблазнить его своей знойной красотой.

Он увидел свет в комнате Брин, еще когда съезжал с холма, и дал себе слово, что ни за что не станет стучать в ее дверь. Это было бы неразумно с его стороны после их последней стычки, когда эмоции переполнили обоих настолько, что он был вынужден уйти.

Алехандро приказывал себе сразу идти в собственную спальню и забыть о Брин Салливан, но его ноги, как оказалось, имели другое намерение, и он осознал это только тогда, когда уже стучал в дверь ее спальни.

Даже в пижаме Брин выглядела прелестно. Ее волосы закрывали одно плечо и спускались на грудь — крепкую, высокую грудь с напрягшимися сосками, явственно выступающими под мягкой тканью персикового цвета. Губы Алехандро стало покалывать, когда он представил себе, как они обхватывают розовую горошину, как его язык перекатывает ее во рту…

— Если вы уверены, что все в порядке… — Он коротко кивнул, чувствуя, что сию секунду должен либо уйти, либо немедленно осуществить на практике все свои фантазии.

— Да, конечно. — Брин замолчала и направилась к двери, чтобы закрыть ее за незваным гостем, но вдруг остановилась и болезненно поморщилась. — Со мной все хорошо, — бодро сказала она. — Просто прекрасно.

Но Алехандро не поверил и нахмурился.

— Что-то мне так не кажется, — произнес он и сделал несколько шагов в глубь комнаты.

— Алехандро, пожалуйста, — запротестовала она, не двигаясь из опасения, что ткань пижамы снова начнет царапать ее обожженную спину. — Что может быть не так?

— Я пока не знаю. — Он остановился совсем близко от нее и посмотрел ей в лицо. — Вы выглядите… как-то неестественно напряженной, — наконец сформулировал он свое ощущение.

— Вам показалось, — сухо ответила Брин, мечтая, чтобы он ушел.

Алехандро отрицательно покачала головой.

— Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете мне, в чем дело, Брин, — твердо сказал он.

Брин недоверчиво улыбнулась.

— Я могу закричать, — предупредила она.

Ее шутка показалась Алехандро вымученной.

— Что-то с Мигелем? С вашими родителями? Скажите мне, что случилось, — настаивал он.

Она лишь упрямо сжала губы.

— Ничего… Ну, ладно, — сдалась она наконец под его неотрывным взглядом. — Я просто слишком долго оставалась под солнцем сегодня днем и получила ожог. Вот и все. Удовлетворены? Теперь уйдете? — Она посмотрела на него, и ее щеки залил румянец.

Алехандро понимал, что именно это и нужно сделать, но он знал также, каким безжалостным может быть солнце на Мальорке.

— Покажите мне, — велел он.

Брин посмотрела на него, широко распахнув глаза. Показать? Ему? Снять пижаму?

Да ни за что! Чтобы она разделась перед этим мужчиной? Даже от одной этой мысли все ее тело начало покалывать от возбуждения.

— Не думаю, что нужно это делать, — чопорно ответила она. — Я вполне способна сама о себе позаботиться, благодарю вас.

Но Алехандро продолжал пристально смотреть на нее в своей высокомерной манере, давая понять, что он может быть не менее упрямым.

— Очевидно, не способны, если до сих пор ощущаете боль, — хрипло произнес он.

— Я втерла немного успокаивающего лосьона, — заверила его Брин и схватила с туалетного столика бутылочку. — Вот, смотрите.

— Куда втерли? — вкрадчиво поинтересовался Алехандро.

Брин снова почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— В кожу спины. А теперь…

— Но вы же не могли сами намазать себе всю спину.

Будто она сама этого не знала!

Брин волновалась все сильнее. Разве мало унижения испытала она, когда помимо воли ответила на его поцелуй, когда испытала возбуждение, стоило ему появиться в ее комнате. А теперь она должна продемонстрировать ему обнаженную, красную спину?

— Я могу дотянуться достаточно далеко, — продолжала она упрямиться.

— Сомневаюсь.

— Знаете что, Алехандро! Мне все равно, сомневаетесь вы или нет. Теперь, пожалуйста, уйдите прежде, чем я закричу.