Пробуждение любви

— Холосо. — Лео бросил корову, которую держал в руке, и придвинулся к Микаэле, положив головку ей на грудь, что вызвало у нее теплую улыбку. — Пой о эди и коабе.

— О леди и корабле? Лео кивнул.

— Это очень грустная песня, не стоит петь ее перед сном, ну да ладно. — Микаэла откашлялась и запела: — В Суррее жила-была девушка, которая любила моряка. Однажды он уплыл далеко в море на корабле, который шел на звезду. Девушка плакала и молила его остаться, но молодой моряк не внял ей: он бросил ее, ожидая богатств, его сердцем овладела жадность. «Ху-ла, ху-ла! Моя милая ждет меня там, где море встречается с берегом! Ху-ла, хула! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».

В трех последующих четверостишиях говорилось о верной и преданной девушке и судьбе ее алчного возлюбленного — сильный шторм, морская могила для бессердечного юноши. Микаэла пела свою печальную песню, крепко обнимая Лео. Последний припев она спела почти шепотом:

— «Ху-ла, ху-ла! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».

— Хорошо, если после этого парнишке не будут сниться кошмары.

Микаэла вздрогнула, Лео завозился у нее на руках и сел. Она была так глубоко погружена в песню и в ощущение от прижавшегося к ней маленького мальчика, что не слышала, как открылась дверь ее комнаты и как вошел Хью Гилберт. У нее в животе что-то перевернулось, когда она увидела маячившего в дверном проеме позади него Родерика Шербона.

— В чем дело? — спросил рыцарь, подходя к кровати и протягивая руки к Лео. — Мы стучали. Очевидно, вы не слышали нас из-за вашего кошачьего концерта. Привет, шалун. Хорошо провел день?

— Да, Хю. Папа! — Лео увернулся от рук Хью, соскользнул на спине с постели и побежал навстречу Родерику. Малыш обхватил ручонками ногу Родерика под туникой, и хотя Микаэла увидела выражение боли на лице Родерика, она была довольна, что он опустил руку на спину Лео. Похлопывания были неловкими, но все же это была ласка.

— Лео, — резко воскликнул Родерик, — почему ты вдруг стал называть меня папой?

— Ты — мой папа, — просто ответил Лео, и Микаэла выдохнула, даже не заметив, что затаила дыхание, опасаясь, что Лео признается относительно ее участия в этом вопросе с папой. — И эди Микэ-а говоит называй тебя папа. Папа! — Лео вздернул голову и улыбнулся Родерику.

Микаэла сжалась, когда Родерик бросил на нее вопросительный взгляд, но ее пощадил Хью, который нежно, но крепко взял Лео за руку:

— Пойдем, малыш. Ночь-ночь, волки прочь.

— Пока, папа.

— Спокойной ночи, Лео.

— Пока, эди Микэ-а.

— Спокойной ночи, Лео. Приятных сновидений. Дверь закрылась, и Микаэла осталась в своей темной, тихой комнате наедине с Шербонским дьяволом. «Будь стойкой», — напомнила она себе.

— Добрый вечер, милорд. — Она улыбнулась ему, как ей казалось, дружелюбной улыбкой, хотя ее губы нервно подрагивали.

Хотя Родерик весьма охотно разговаривал с сыном, ответ лорда Шербона скорее напоминал рычание зверя. Он все еще стоял возле двери, словно ожидал, что их первая встреча продлится несколько мгновений и он сможет быстро исчезнуть.

— Может быть, вы войдете? — пригласила Микаэла, указывая рукой на маленький столик и пару кресел возле очага. Микаэла приказала развести, такой огонь, что, хотя несколько свечей освещали темные углы комнаты и постель, где она играла с Лео, это место было самым ярким и теплым.

И несомненно, самым интимным.

Постоянное угрюмое выражение на лице Родерика было едва заметно под накинутым на голову капюшоном, но Микаэла разглядела, что морщины по обе стороны рта углубились. Он скрестил руки на груди, и его трость свешивалась с согнутой в локте руки.

— Простите, если не воспользуюсь вашим приглашением, — начал он. — Есть ли что-то такое…

Его торопливые извинения были прерваны тихим стуком в дверь, и Микаэла молча поблагодарила небеса за это вторжение — некоторые слуги в замке на деле начали постоянно заботиться о ней.

— Миледи, — донесся из-за двери голос служанки. — Я принесла поднос, который вы заказали.

— Извините, милорд. — Микаэла ласково улыбнулась, когда приблизилась к Родерику, заставив его сделать именно то, что она ожидала и на что надеялась: он отошел в сторону, пройдя дальше в комнату. Прежде чем открыть дверь, Микаэла увидела, что Родерик повернулся лицом к полыхающему в очаге огню.

Микаэла с улыбкой и тихой благодарностью приняла от служанки поднос и носком туфли прикрыла дверь, затем осторожно пошла к гигантской черной тени возле стола. Она споткнулась о край ковра, но, охнув от страха, устояла на ногах под угрожающее дребезжание посуды. Она напомнила себе, что должна улыбаться, хотя ей больше всего хотелось закусить дрожавшие губы, когда он обернулся на ее возглас, чтобы убедиться, на ногах она или уже на полу.

— Вот, — весело сообщила она, ставя на столик поднос со свежим хлебом, вином и куском брынзы.

Капюшон лорда Шербона закачался, когда он бросил взгляд на стол.

— Вы пропустили ужин?