Пробуждение (ЛП)

О да, она прекрасно сыграла свою роль в обмен на эту новую жизнь, которую подарил ей муж. Потому что это был именно такой обмен. Четыре месяца назад она бросилась под пули ради него и спасла ему жизнь. Теперь он дал ей все свободы, которые она хотела, даже те, в которых он сам когда-то ей отказал... Она вспоминала те дни, жалкие, но в то же время прекрасные сквозь дымку воспоминаний. Ведь тогда она была достаточно наивна, чтобы поверить, что ее муж может однажды полюбить ее.

Он разуверил ее в этом, когда она лежала на больничной койке после ранения, только что выйдя из комы. Он не знал, что она подслушала его, что было еще хуже, потому что это означало, что он говорил говорил правду.

Кора всегда была для меня шахматной фигурой в игре против Титанов. И она выполнила свою задачу... В качестве дополнительного бонуса, дорогая женушка сделала из себя щит и получила пулю за меня. Я бы сказал, что она выполнила свою миссию, лучше, чем я мог надеяться. К тому же, она отлично любовница, так что...

Она была просто собственностью. Это было все, чем она когда-либо была для него. Он никогда не любил ее. Он видел в ней товар и инструмент для использования против своих врагов. И как кого-то удобного, чтобы согревать его постель по ночам. Это было все, чем она могла бы стать для него. На большее он просто не был способен. По крайней мере, не к ней, Титан.

Не после того, как узнал, что ее мать, Деми, хладнокровно убила его сестру. И вернулась пятнадцать лет спустя, чтобы закончить работу над самим Маркусом, несмотря на то, что Кора умоляла ее не делать этого, опустить пистолет, остановиться.

Кора выбрала Маркуса.

И получила пулю, предназначенную для него.

У нее все еще был четырехдюймовый шрам на животе в том месте, откуда им пришлось извлечь пулю.

Но после ее выздоровления, к чему было возвращаться? К этой жизни, застрявшая в ничейной земле между двумя враждующими бандами, отвергнутая одной из них из-за того, кого она любила, но так и не принятая до конца другой.

"Кора." Глубокий голос Маркуса разнесся по комнате.

Она удивленно вскинула голову.

Ее муж стоял рядом с цветочным букетом. Когда он вошел? Она даже не слышала, как открылась входная дверь, настолько глубоко она была погружена в свои мысли.

Маркус был красив, как никогда, самый великолепный мужчина, которого она когда-либо видела, если быть честной. Его руки были засунуты в карманы, а лицо скрыто в тени, так что она не смогла прочитать его выражение. Не то чтобы она смогла прочитать его, даже если бы комната была освещена сотней ослепительных лампочек. Она больше и не пыталась.

Она знала, кто он и что у него на сердце. Она слышала его громко и четко. В последующие дни и недели после комы его холодность по отношению к ней только подтвердила все, что он сказал в тот день.

Он был заботлив по отношению к ней. Он обеспечил ей самый лучший медицинский уход, который только можно было купить за деньги. Он продолжал дарить ей бесчисленные подарки, но никогда не доставлял их сам. Его водитель, Шаро, возил ее на реабилитацию каждый день в течение двух месяцев, пока она восстанавливала силы.

Но Маркус работал от рассвета до заката, и она могла целыми днями, а иногда и неделями, не видеть его. Он просыпался до рассвета и возвращался после того, как она засыпала. Часто он спал в гостевой спальне, говоря, что не хочет будить ее своим непостоянством.

Он никогда не приходил на приемы к врачам, но при этом, казалось, знал все до мельчайших подробностей о режиме ее ухода. Когда он разговаривал с ней, то напоминал ей о необходимости принимать добавки или спрашивал, достаточно ли она съела. А в тот день, когда врач признал ее достаточно здоровой, чтобы возобновить физическую активность, он пришел ночью к ним в постель и занялся с ней любовью в темноте.

Секс был таким же интенсивным, как и всегда. Их химическая связь в постели была неоспоримой. Иногда ночью его поцелуи казались неистовыми, когда он обхватывал ее руками и притягивал ее к себе так крепко, как будто боялся, что она исчезнет.

Иногда это было быстро, его рот или руки на ней работали, чтобы довести ее до отчаянной, дикой разрядки, а затем он зарывался в нее и выплескивался через несколько минут. Только для того, чтобы разбудить ее несколько часов спустя посреди ночи, когда его желание прижималось к ее заду, и тогда он брал ее медленно, так мучительно медленно, что она думала, что может умереть.

Но всегда в темноте. А когда наступало утро, он уходил, как будто ночи и не было.