Пробуждение Оливии

Я гадаю, чем занят Уилл в этот момент. Скорее всего, работает на ферме, где сейчас должно быть солнечно и морозно. Возможно, волнуется за меня… Я искренне надеюсь, что это не так.

Народ начинает прибывать после девяти, и я зарабатываю неплохие чаевые, но мне начинает казаться, будто я в тюрьме, из которой мне никогда не выбраться. У меня уже отваливаются ноги от каблуков, которые мне тут положено носить, и я просто жажду выйти на свежий воздух и увидеть немного солнца.

– Ты могла бы заработать намного больше на сцене, – говорит мне один из посетителей. – Или в другой комнате.

Я до конца не уверена, что происходит в другой комнате, поскольку приватные танцы происходят прямо здесь. Однако я догадываюсь, что мне это не нужно. Я бросаю взгляд на сцену, где девушка купается в таком количестве банкнот, сколько у меня не будет и за неделю обслуживания столиков.

Даже этот момент колебания заставляет меня почувствовать себя как в каком-то второсортном кино. «Многообещающая спортсменка, переживая трудные времена, исследует свою темную сторону…»

Я отворачиваюсь от сцены. Я здесь всего на несколько недель, пока не заработаю достаточно, чтобы отправиться в Сиэтл, а затем я начну тренироваться. Я не собираюсь останавливаться на работе в этом стрип-клубе.

Мне так не хватает Уилла… Мне хочется сказать ему об этом, хотя вряд ли его это впечатлит. Я стискиваю зубы, вспоминая, что этого уже никогда не произойдет. Что я больше никогда не увижу, как он улыбается или как напрягается тот мускул на его челюсти в минуты раздражения. Что я больше никогда не увижу его, нависшего надо мной, как во время банкета: сосредоточенного, отчаянного и прилагающего все усилия, чтобы не кончить.

Все будет хорошо. Меня уже кололи ножом, на меня нападали; меня сбивала машина, в результате чего я получила четыре перелома. А однажды я пришла домой и обнаружила, что моя бабушка понятия не имеет, кто я такая. Я пережила все те несчастья. Переживу и это.

– Иди сюда, сладкая, – зовет меня какой-то бизнесмен с тремя дружками; все они в деловых костюмах. – Мы хотим приватный танец.

– Извините, – я качаю головой, – но я только разношу напитки.

– Еще лучше: девственница привата. Я дам пятьсот долларов, если станцуешь для моего друга.

Я снова качаю головой:

– Извините, но нет.

Пятьсот долларов! Пятьсот долларов за жалкие три минуты? Я, должно быть, сумасшедшая, если от этого отказываюсь. Я только что отработала триста шестьдесят минут за каких-то шестьдесят пять долларов. Им бы даже не разрешили ко мне прикоснуться… хотя в этом клубе, похоже, очень гибкое понимание правил.

Но это скользкая дорожка. Если я возьму пятьсот баксов за приватный танец сегодня, то завтра я буду думать, не взять ли мне несколько тысяч за что-то куда более отвратительное.

Еще один парень шлепает меня по заднице, а затем другой спрашивает, не хочу ли я пойти в другую комнату. И при этом я должна оставаться приветливой и милой, чтобы в конце вечера получить свои чаевые… Шон заверил меня, что это «классное» место, но я подозреваю, что он говорил об ощущениях посетителей, а не сотрудниц.

Время идет, и та компания в костюмах становится все пьянее и громче. Самый бойкий из них опять машет, чтобы я подошла, и снова спрашивает о приватном танце.

– Давай же, – уговаривает он. – Мой приятель женится.

Я улыбаюсь и упираюсь рукой в бок, подражая тем девушкам, от которых меня раньше тошнило.

– Ты ведь знаешь, что я не могу, – отвечаю я с акцентом, которого у меня на самом деле нет. – Может быть, я лучше принесу вам всем еще по одной?

Я возвращаюсь к барной стойке и жду, пока приготовят их напитки. Они пьют виски со льдом, а в зубах держат сигары, которые им запрещено здесь курить – крупнейшая карикатура всех времен и народов.

– Даю две тысячи, – говорит он, когда я возвращаюсь с напитками. – Две тысячи, если ты станцуешь моему другу лучший приват в его жизни.

И я начинаю колебаться. Потому что мне нужно завязывать с этим местом. Мне нужно уехать в Сиэтл и попытаться решить проблему с бегом, вместо того чтобы жалеть, что меня не убили еще в детстве заодно с братом.

– Две с половиной тысячи долларов! – выкрикивает он. – Мое последнее предложение.

Я отставляю поднос. Ну здравствуй, скользкая дорожка.

Глава 64

Уилл

Эрин сдалась, как только я рассказал ей, что Оливия в опасности, и через двадцать минут я уже был на пути в аэропорт. Я все еще не могу поверить, как далеко Джессика была готова зайти. Но в данный момент я сильнее всего изумлен: несмотря на то что мы с Оливией поссорились как раз перед этим, она была готова отказаться от всего ради меня.

Как только я найду ее, клянусь богом, я никогда, никогда не буду воспринимать ее как должное.

Я прилетаю в Лос-Анджелес около половины седьмого и сразу же направляюсь в квартиру брата Эрин. Дома я никого не застаю, поэтому просто жду. И жду. Когда наконец появляется Шон и обнаруживает меня на ступеньках, он выглядит почти до смешного испуганным.