Пробуждение под редакцией Елены Гиршфельд

– Ты так много знаешь о моем отношении к подобным тебе?

– Ты не удосужился даже этого скрыть!

– Я ничего тебе не должен. Для меня ты – предмет неодушевленный, так что если хочешь расстаться со своей никчемной жизнью – дерзай, я останавливать тебя не стану.

Кайлин молча смотрела на него, а он так же, в молчании, всматривался в линию горизонта за ее спиной.

– Я не просила себя воскрешать, – прошептала она. – Не просила…

– Ты получила шанс, которого у других не было. Мне наплевать, кто его тебе дал и почему, но тебя я презираю еще больше, чем остальных, таких же, как и ты. Они, по крайней мере, пытаются бороться, а ты настолько слаба и ничтожна в своей слабости, что даже не можешь найти в себе силы послать меня, не говоря уже о том, чтобы найти причину для того, чтобы выжить в этот раз.

Он бросил ей это в лицо, словно плевок, а затем развернулся и пошел назад к машине.

– Гийон! – окликнул его стальной женский голос, принадлежащий женщине, которую он, по всей видимости, еще не знал.

Он обернулся и увидел маленькую женскую фигурку, натянутую, словно струна, со взглядом, способным испепелить его на месте и руками, сжатыми в кулаки. Безусловно, это была другая женщина. И честно говоря, Гийон не ожидал разглядеть в Кайлин подобное существо.

– Пошел ты!!!

– Я смотрю, ты оживилась? – усмехнулся он.

– Пошел ты, ублюдок! – вновь прокричала она и показала ему средний палец.

Он, ничего не ответив, отвернулся и направился к машине.

– Куда нам ехать? – прокричал вслед Маркус.

– Куда хотите. Чтобы сегодня я больше ее не видел.

Говоря это, он улыбался. Чему? Гийон и сам не знал, чему тут улыбаться. Вряд ли ее смелости хватит надолго. Наверняка завтра в кафе войдет все то же убогое создание в темных очках и попросит заказать ему кофе с молоком под странным названием «латте».

Глава 4

«Меня много кто ненавидел. В основном те, от кого я требовала невозможное. И я получала то, чего хотела. Однажды, проходя мимо своего секретаря, которому я сделала замечание по оформлению документов, мне в спину было брошено слово «сука». Я услышала то, чего не должна была слышать, и обернулась, перепугав Феклу до смерти. «Да, я сука, – ответила я. – Умная сука. А ты – любовница руководителя проекта». Следует сказать, что Фекла была моей единственной подругой в последующие годы. Она погибла за три месяца до моей смерти: выбросилась из окна своего пентхауса. К ней на похороны не пришел никто из сотрудников, кроме меня. Тогда я поняла кое-что: лучше пусть тебя искренне ненавидят, чем возносят фальшивые признания в любви…»

Из разговора от 17.11.3565

– Куда ты меня везешь? – спросила Кайлин, когда Маркус остановился на одном из светофоров в центре города.

– В торговый центр, где тебе подберут одежду.

– Разве я просила тебя об этом?

– Нет, но прилично одеться тебе все-таки придется.

– Я ничего не понимаю в этой вашей моде. Ты только взгляни на свои штаны! Это же гофра какая-то!

– Это – модная гофра, а на тебе потертые джинсы, которые сейчас носят только бомжи и попрошайки на улицах.

– Одежда не изменит отношения окружающих ко мне.

– Ошибаешься. От твоего внешнего вида зависит многое, а порой даже все. Ты ведь умная женщина, образованная, судя по тому, насколько хорошо владеешь языком, но кто, взглянув на тебя, подумает об этом?

– Мне глубоко наплевать, что обо мне думают, Маркус.

– Ладно, но неужели тебе приятно слышать в свой адрес такие неуместные комментарии?

– Я привыкла к этому. Думаешь, в прошлой жизни ко мне относились иначе? Только в то время они перешептывались за спиной, а сейчас говорят все в лицо.

– И тебе это нравится?

– Неужели ты веришь, что, переодев меня в приличный костюм, что-нибудь изменится?

– Изменится твое собственное отношение к себе. Это главное. К тебе никогда не станут относиться лучше, чем ты сама к себе относишься. Взгляни на себя. Когда в последний раз ты выщипывала брови?

– Не помню.

– Про остальное спрашивать даже не буду. Вообще не представляю, как ты жила! Какой мужчина мог с тобой спать? Слепой?

– В моей жизни не было места для мужчин.

– Кто же тебя так обидел?

– Никто.

– Нет, был кто-то. Наверняка был. Тебе сколько лет?

– Двадцать семь.

– И ты хочешь сказать, что за двадцать семь лет никого не встретила и не полюбила?

– Почему же, был один засранец. Жаль только, что я слишком поздно это поняла.