Пробуждение (СИ)

Бежать было уже поздно, так что он вскинул пистолет. Оружие резко ударило в руку, но твари не двинулись, — пуля ушла в молоко. Йаати нажал на спуск ещё раз… но у «руканогов» были плазменные пушки, — и они синхронно дали залп.

К счастью, расстояние для них всё же оказалось великовато, — плазменные заряды выгорели и взорвались, не долетев до него буквально пары метров. Волна раскаленного воздуха ударила Йаати в лицо, словно кулак, — он взмахнул руками и полетел назад, опрокинувшись навзничь. От удара из легких вышибло весь воздух.

Несколько секунд он беззвучно хватал его, словно рыба, потом всё же смог перекатиться на живот и встал на четвереньки, ошалело осматриваясь. Пистолет лежал метрах в трех. Морщась от боли, он пополз к нему, но рядом вновь взорвался плазменный заряд, а может, даже несколько, — его словно ударило доской и вновь опрокинуло на спину. Зашипев от злости, Йаати вновь перевернулся, — и тут за спиной снова что-то взорвалось. Его опять ударило нагретым воздухом, но уже не так сильно: похоже, что твари всё же не могли подойти ближе.

Эта ценная мысль придала ему бодрости. Он вновь поднялся на четвереньки, и, прямо так, не вставая, пополз к оружию. Осталось всего лишь…

За спиной словно вспыхнуло солнце. На кожу, казалось, плеснуло кипятком, потом ударная волна поддала Йаати под зад, — и он куда-то полетел, перевернувшись через голову.

В этот раз он, наверное, с минуту лежал на спине, беспомощно хватая воздух и пытаясь понять, на каком же он свете. Потом кое-как перевернулся на живот, встал на четвереньки и поднялся. Кожа на руках покраснела, как ошпаренная, от одежды воняло паленой тканью, — но в остальном всё, вроде бы, обошлось.

Ковыряя пальцами в ушах — в них оглушительно звенело, — Йаати оглянулся. Дорога была разворочена, словно на ней разорвался снаряд, вокруг неё мелькало низкое, дымное пламя, вся растительность вокруг пригнулась и пожухла.

Вначале ему показалось, что у тварей взорвались их проклятые пушки, — но сквозь лес пролегла узкая просека, отмеченная дымящимися обрубками деревьев. Похоже, что главное орудие крепости стреляло тоже плазмой, а его системы наведения могли как-то видеть цель прямо через них…

Йаати ошалело помотал головой, чувствуя, как в бесполезном уже страхе бешено заходится сердце. Он уцелел буквально чудом, — подожди твари всего секунду или две, он сейчас превратился бы в обгоревшие ошметки. Ни о каком походе к башне теперь, конечно, не могло быть и речи, и он, подобрав пистолет, побрел обратно. Его потряхивало, мир перед глазами как-то странно мерцал — не столько от контузии, сколько от потрясения. Трасса выстрела прошла совсем рядом с ним, — а, окажись он на ней, от него вообще бы ничего не осталось…

Наконец, он добрался до стены, — но открыть ворота не смог и пролез в затянутую силовым полем амбразуру. Из бункера он спустился в кольцевой коридор, а потом, на лифте, — в казарму, ругая себя за бессмысленные колебания. Он мог выходить наружу очень просто, без всей этой кутерьмы с оврагом, — если бы потрудился хоть немного подумать.

Плюхнувшись на постель, Йаати предался мрачным размышлениям. Он уже очень хорошо понимал, что поход к башне не сулит ему ничего хорошего, особенно теперь, когда твари заметили его. О том, чтобы как-то миновать их, явно не стоило и думать. С другой стороны, для спасения ему надо всего лишь найти батарейку. Он не представлял, правда, где её искать, — но даже тут, в крепости, осталась добрая дюжина контейнеров с непонятным содержимым, плюс ещё несколько домиков возле генератора защитного поля. Идти к нему не хотелось, — зуд в голове страшно раздражал и даже мешал думать, — но других вариантов не осталось…

6.

Незаметно он заснул, — и проснулся уставшим, с головной болью. Умывшись и кое-как отмыв одежду, Йаати снова выбрался во двор… и замер, даже как-то испуганно. Спал он, как оказалось, долго, и закат превратился в страшное багровое марево над черной гребенкой леса.

Вид был на удивление зловещий, и Йаати невольно передернуло. Не лучшее время для похода, — уже спускалась ночь, — но сидеть здесь до утра ему хотелось ещё меньше. Собравшись с духом, он вышел через дверь в овраге, и по его крутому склону выбрался наверх. В сумрачном лесу ему, однако, стало очень неуютно: откуда-то натянуло дым, и в странно неподвижном воздухе повис острый запах гари. Казалось, что в багровом мареве заката светится сам воздух, — и даль пропадала в этом призрачном, обманном сиянии.