Пробуждение силы

С другой стороны, явное раздражение вызывали паписты. Теперь Басилевс точно знал – супруга Деметрия Анна – дочь покойного дожа Венеции Андреа Дандоло. И ее навещал уже дважды ее брат. При ней осталась мать и кое-какие дальние родичи из Дандоло и Морозини. Конечно, Анна приняла православие. Однако чем черт не шутит? В конце концов, дальний предок Деметрия когда-то придерживался западного обряда в христианстве[94]. Правда, стоило оказаться выгодным язычеству – переменил веру не глядя….

Глава 8

1364.12.20. Окрестности Дмитрова

Опубликовав «Имперскую Конституцию», Дмитрий Иванович натурально выпустил джинна из бутылки. По всем удельным княжествам, подчиненным ему, боярство возмутилось, не желая видеть таких законов. Не говоря уже об удельных князьях. А тут еще и Михаил Александрович, князь Тверской, оперативно нарисовался со сладкими речами о том, как будет хорошо удельным князьям под его рукой. Он-де старину не порушит.

Дмитрий же только этого и ждал, потому что его легион был полностью развернут, укомплектован, снаряжен и подготовлен к выступлению. Даже колеса фургонов смазаны на всякий случай. А главное – завершились испытания двух бронзовых пушек[95], которые должны были стать ключом к любому городу Руси….

Юный Владимир Андреевич[96], удельный князь Дмитровский и Серпуховской, грустно взирал на то, как на поле под барабанный бой выходили войска его двоюродного брата. Смотрел и не понимал, почему тот так с ним поступает.

– Не печалься, – усмехнулся, стоявший подле юного Рюриковича представитель другого знатного рода – Гедеминовичей, а именно Андрей Ольгердович, второй сын знаменитого и грозного Великого князя Литовского Ольгерда. – Умерим мы его безумие.

– Нам просто иного не остается, – добавил Михаил Александрович, князь Тверской, и оглянулся в легком нетерпении. Их объединенное войско растянулось по дороге и теперь медленно втягивалось на поле, размещаясь напротив легиона. – Эх… сейчас бы ударить… – мечтательно произнес он, наблюдая за странным движением московской пехоты на подмороженном поле.

– Не спеши… ой не спеши, – одернул его Боброк-Волынский, один из немногих выживших бояр, служивший братьям Константиновичам во время тех знаменательных битв. Только ранение и спасло его от пленения ордынцами на Оке, о чем уже он не раз свечку ставил и благодарственные молитвы возносил. – Дмитрий Иванович хоть и тронулся умом, но воевать умеет.

– Да брось страсти нагонять, – фыркнул Андрей Ольгердович. – Потопчем мы его. Как есть потопчем. Куда там пехоте против добрых дружинников в чистом поле?

– Мое дело предупредить, – пожал плечами Боброк-Волынский. – Я с ним воевал на Клязьме и под Суздалем. Разбил он нас в пух и прах. А тогда его пехота была пожиже, чем сейчас. Вон, гляди, как их панцири сверкают в лучах солнца. Да и больше их стало.

– Так и мы не одни пришли, – отмахнулся Михаил Александрович. – Все, не наводи тоску. Сам посмотри – сколько знатной добычи идет к нам в руки.

Прошел час.

Дмитрий Иванович выстроил свой легион, подготовив его к бою. Но атаковать не стал. Обе пехотные когорты встали в линию с проходами между центуриями метров по десять-пятнадцать. Третья когорта, кирасирская, заняла позицию в тылу, выстроившись в две линии. За всем этим хозяйством в обозе остались оба «единорога». Дмитрий решил не использовать в этом бою артиллерию, ибо большой угрозы не было, а фактор неожиданности мог быть потерян.

На противоположной стороне поля противник выстроился тремя отрядами. Головной полк составили войска, пришедшие с Андреем Ольгердовичем. Шестьсот двадцать всадников в различной броне[97] – дружина да союзные бояре, добровольно присоединившиеся. По правую руку от Андрея встал Михаил Александрович, имея при себе четыреста восемь дружинников. Слева под рукой Боброк-Волынского вольготно разместились силы удельных князей различных. Формально-то командовал двоюродный брат Дмитрия Ивановича, но он был слишком мал для этого дела, вот и опирался на опытного воеводу. Полк левой руки имел всего двести семьдесят ратников, да еще жиже всех вооруженных.

– Сколько их? – поинтересовался Государь у своих адъютантов, что, щуря глаза, пытались сосчитать противника.

– Хм… эм… много, Государь, – пожевав губы, произнес главный адъютант. – За тысячу[98]. Все при броне.

– Сойдет, – кивнул Дмитрий Иванович, переключив внимание на «железные коробки» центурий. – Пусть выдвинутся вперед еще на сто шагов.

– Есть, – козырнул новомодным жестом адъютант, и завертелась круговерть со звуковым сигналом и сигнальщиком, быстро отмахивающим флажками приказ пехотным когортам.