Пробуждение тьмы

— Ты просто неслыханный…

— Кто?

— Засранец. Ты засранец, Костя.

— Есть немного, — усмехнулся он.

Вдруг я почувствовала его дыхание на своей шее и резко вскинула голову. Костя, устроившись подбородком на моем плече, смотрел в мои глаза из-под опущенных, длинных ресниц, отбрасываемых тень на его слегка розовые щеки. Сейчас он выглядел очень привлекательно…

Мир точно свихнулся!

— А ты никогда не думала о нас, как о паре?

Мне хотелось взвыть от провокационных вопросов Богданова.

— Прекращай, или я тресну тебе хорошенько, — прорычала я, скидывая его подбородок с плеча.

— Ответь, — твердо сказал он.

Придется сказать, иначе Костя не отвяжется.

— Только честно.

Зачем ему это?

Неужели…

Да быть такого не может.

Я испустила шумный выдох.

— Нет. Не думала, — я решила больше не отвечать на аналогичные вопросы, если те прозвучат, и уткнулась взглядом в фолиант.

Думать о Больтарасе, понять, что значит «Малум»…

Я повторяла это про себя вновь и вновь, стараясь не замечать перемены на лице друга.

— Нет, значит?

Я резко кивнула.

В гостиной повисла длинная пауза.

— Понятно.

Костя оперся спиной о диван, стянул с него пульт и стал щелкать каналы.

Мы больше не говорили.

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Влетев в читальный зал следующим утром, я не увидела Кости. Он ушел вчера вечером и выглядел грустным, хотя после странного разговора мы немного расслабились и даже посмеялись над картинками в фолианте. С ним что-то происходило, и глубоко в душе я догадывалась о причине, однако всячески отгоняла от себя то, что нравлюсь Косте.

Раздосадовано вздохнув, я покрепче стиснула в пальцах лямку рюкзачка и отправилась в штаб.

Я сидела над фолиантом до крови из носа, но кроме трех слов ничего не смогла перевести. И я очень надеялась, что Роберт Александрович сумеет найти смысл хотя бы в этом. Спустившись на лифте, я врезалась в одного Ловца, который, взглянув на меня сверху вниз, фыркнул и пошел дальше.

Кости здесь тоже не было. Обычно он приходит сюда раньше меня.

Я заметила Виолетту, смеющуюся у ринга. Напротив нее стоял Рэд в спортивных штанах и майке под цвет волос. Жестикулируя, он о чем-то рассказывал ей. Блондинка, похлопав красноволосого по плечу, начала делать разминку. Похоже, они собрались тренироваться. Когда Виолетта сделала наклон вниз, ее шоколадные глаза наткнулись на меня. Я тут же отвернулась, но все равно оказалась пойманной с поличным. Вот блин.

Моя невнимательность привела к столкновению с Алесей Фроловой, пятнадцатилетней девочкой-Ловцом. Она тащила большую стопку книг, из-за которых я почти не видела ее лица. И врезавшись в меня, черноволосая, кудрявая Алеся уронила их, чудом не отдавив себе ноги, которые в общей сложности весили больше нее.

— Прости, — тут же поторопилась извиниться я.

Голова Алеси была низко опущена. Кратко кивнув, она присела вниз и стала собирать книги с пола.

— Давай помогу, — предложила я, кусая губы от чувства вины.

— Не стоит, — ответила она.

Я слегка удивилась тому, каким был ее голос. Низкий, вялый, грубоватый. У меня сразу возникла мысль, что Алеся начала курить, но я ни за что в это не поверю.

Алеся боялась огня, несмотря на то, что обладала Аметистовым пламенем. За все время нашего знакомства я ни разу не видела, чтобы она применяла его, даже на тренировках. Ее семья погибла в пожаре год назад — мама, папа и младший братик. Я только устроилась в Службу Доставки. Я видела, как страдала девочка. Алеся ненавидела свое наследие — способность контролировать огонь. Она считала себя виновной в гибели родных.

— Мне несложно, — я села напротив нее и положила на собравшуюся стопку синюю книгу в твердом переплете.

Алеся старательно прятала глаза за густой челкой, будто боялась смотреть на меня, и я огорчилась. Эта девочка была одной из немногих, кто относился ко мне с добром. Мы понимали друг друга без слов, хотя не были такими друзьями, как с Костей. Я никогда не жалела ее вслух, так как знала, что от этого не станет легче. Но мое сердце страдало при виде несчастной Алеси.

Остаться одной в четырнадцать лет… я едва держусь, потеряв отца. Но что испытывала Алеся? Я не говорила с ней о пожаре, но слышала, что родители и братик сгорели на ее глазах.

Заправив за ухо выбившийся локон, Алеся подхватила книги и рывком поднялась. Я проследила за ее движением и под правильным ракурсом сумела разглядеть лицо девочки.

Ледяной ужас заточил мое тело в ловушку. Пошатнувшись назад, я плюхнулась пятой точкой на пол.

Алеся совсем не была на себя похожа. Очень бледная, с огромными фиолетовыми синяками под впалыми глазами и потрескавшимися, синеватыми губами. На ней висела черная толстовка, и джинсы, которые месяц назад были ей как раз, сейчас казались на несколько размеров больше.

У нее был болезненный вид.

Прежде чем Алеся сделала шаг, я подняла руку и схватилась за край толстовки.

— Постой, — поднявшись, я встала перед девочкой и склонила голову, чтобы яснее видеть ее лицо.

— Чего надо? — она отвернулась.