Пробуждение женщины. 17 мудрых уроков счастья и любви

Передо мной сейчас предстала реальная картинка из детства. Мне 8 лет. Вся наша семья (мама, папа, моя старшая сестра) собралась в зале смотреть художественный фильм. И вдруг в кадре героиня фильма страстным поцелуем поблагодарила мужчину за приглашение в путешествие. Мама громким напряжённым голосом в это время произносит: «Фу, бесстыдники, срам какой!» И моя детская память чётко зафиксировала постыдность этой невинной (по нынешним меркам особенно) сцены. И дальше все подобные сцены в кино на нашем семейном просмотре оценивались аналогично: «Срам, позор, грязь, бесстыдство…» И у меня, с годами взрослеющей девочки, восприятие поцелуев, прикосновений мужчины к женщине и в кино, и наяву ассоциировалось с чем-то постыдным, запретным, грязным. Дальше это ощущение постыдности секса прочно закрепилось и перешло со мной во взрослую жизнь.

Как-то так случилось, что самым близким мне человеком в детстве был папа. Добрый, светлый человек, с которым я могла делиться своими самыми сокровенными девчоночьими штучками. Однажды поздно вечером папа, возвращаясь из поездки (он работал машинистом электровоза), застал меня (я училась в 10-м классе) целующейся во дворе с молодым человеком (кстати, одноклассником). Он прошёл мимо и ничего не сказал. А утром, когда мама уже ушла на работу, предупредил: «Дочь, матери я ничего не скажу про вчерашнее, иначе она тебя убьёт!!!» И эта фраза ещё больше убедила меня в постыдности любви между мужчиной и женщиной. Но в юности это воспринимается легко, без претензий на осознанность поступков, мыслей, чувств.

Дальше всё было ещё интереснее. Я вышла замуж. Нам было по 22 года. Счастливые, молодые, влюблённые, полные планов на жизнь. Жить нам пришлось с моей мамой, в её доме. Мама была по характеру человек авторитарный и жёсткий. Это про таких, как она, классик написал: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Мама рулила, задавала свои правила игры, влияла на нашу с мужем жизнь. Чем будем заниматься в выходные – решала мама. Как будем отмечать дни рождения – тоже она. На вопрос, можем ли мы, молодые и влюблённые, собрать на Новый год у нас друзей, мы получали жёсткое – нет. «Мне нужно отдыхать! Нечего тут гулянки разводить!» Вместо отдыха на море мы копали картошку и пололи 5 соток огорода, вместо культпохода в кино занимались генеральной уборкой!

Постепенно наш «романтик» канул в лету, и в свои 23–24 года мы были постоянно заняты работой в мамином доме. Я долго не могла забеременеть. Ходила по врачам из кабинета в кабинет, чтобы развеять мамины подозрения, что я бездетная. Это сейчас я понимаю, что наш малыш не хотел приходить к нам, таким неосознанным родителям, у которых нет своего пространства любви. Минуты нашей интимной близости с мужем всегда были очень быстрыми, проходили второпях, поскольку за стенкой в комнате отдыхала мама и было не «до вздохов и охов», которыми сопровождаются постельные сцены в кино. Может, у кого-то и в реальной жизни так получалось, но только не у нас. (Помните фильм «Вокзал для двоих» и сцену Михалкова и Гурченко в купе? Он, раздевая её, говорил: «Давай, давай, давай… быстрее, быстрее, быстрее, сама, сама…») Мама, как полиция нравов, жёстко контролировала наши эмоции. Утром за завтраком нередко говорила: «Что-то вы вчера так долго шумели в зале, возились, спать мне мешали». И с каждым разом наши постельные сцены становились всё банальнее, продолжительность их была всё короче, а наслаждение от близости друг с другом – всё меньше.

Милая моя, родная моя мамочка, прости, что без спроса беспокою тебя в мире ином. Но для меня это исключительно важные осознания, поскольку корни моей неженственности растут, конечно, из детства.

Через три года у нас родилась великолепная дочка, здоровенькая, крепкая, славная. Шли годы, дочка подрастала. И её маленькая кроватка стояла от нашего с мужем ложа на расстоянии 2–3 метров. Комната была на нас троих одна, не очень большая. Заниматься любовью стало ещё труднее. С одной стороны, за стеной – мама, рядом – взрослеющая дочь. Мы дожидались, пока она крепко уснёт, и тихонько, как мышки, пытались уже просто удовлетворить свои инстинкты. Так прошло целых 17 лет…

Мы практически не могли остаться с мужем одни, мама всегда была дома. Она не очень ладила с моим мужем, потому что в начале нашей совместной жизни он как мужчина пытался настоять на своём и принимать самостоятельные решения. Но они шли вразрез с её домостроевскими настроениями. Не знаю, в какой момент это произошло, но однажды я поймала себя на мысли, что стала оценивать мужа через призму маминых суждений. А они всё чаще были не в его пользу. И я не помню точно когда, но однажды я чётко уловила, что мне неприятны его прикосновения, ласки, комплименты. Я стала всё чаще задерживаться на работе, благо в школе (я на тот момент работала заместителем директора) всегда было чем себя занять.