Пробужденные фурии

Одно нужно понять сразу: Революция требует Жертв.

Шандор Спавента «Задачи для авангарда куэллистов»

Глава двадцать восьмая

К северо-востоку от Кошута, за изгибом планеты, в океане Нуримоно лежит, словно разбитая тарелка, Миллспортский архипелаг. Когда-то, многие эпохи назад, это была огромная вулканическая система; она раскинулась на сотни километров, и ее останки до сих пор видны в необычно изогнутых внешних краях островов. Огонь, распалявший извержения, давно затух, но оставил высокий изломанный горный пейзаж, пики которого спокойно пережили повышение уровня моря. В отличие от других островных дуг на Харлане протечки вулканов оставили плодородную почву, так что бо́льшая часть суши обильно покрыта наземной растительностью планеты, окруженной со всех сторон горами. Позже прибыли марсиане и привнесли собственную колониальную растительную жизнь. Еще позже пришли люди и сделали то же самое.

В сердце архипелага, в величии вечного бетона и расплавленного стекла раскинулся Миллспорт. Это взрыв городского проектирования – каждый свободный утес и склон засажен шпилями, воду захватывают широкие платформы и многокилометровые мосты. За последние четыре сотни лет то города на Кошуте, то на Новом Хоккайдо разрастались до значительных размеров, копили богатства, но ничто на планете не может сравниться с этой метрополией. Она – дом свыше двадцати миллионов человек, допуск к единственным коммерческим окнам для космических перелетов, которые позволяет орбитальная сеть, средоточие власти, корпораций и культуры, – где бы ты ни остановился на Харлане, так и чувствуешь, как Миллспорт затягивает тебя, словно водоворот.

– Ненавижу эту дыру, – сказала мне Мари Адо, пока мы бродили по процветающим улицам Тадаймако в поисках кофейни под названием «У Макиты». Как и Бразилия, на время налета она отказалась от своего комплекса позвоночной лихорадки, так что стала раздражительной из-за перемены. – Гребаная тирания метрополии. Ни у одного города не должно быть столько влияния.

Стандартная речь – прямиком из руководства куэллистов. Они твердили о Миллспорте одно и то же на протяжении многих столетий. И, конечно, они правы, но поразительно, как из-за постоянного пережевывания хочется спорить даже с самой очевидной истиной.

– Ты же здесь выросла, да?

– И что? – она метнула в меня тяжелый взгляд. – Значит, мне тут сразу должно нравиться?

– Да нет, наверное.

Дальше мы шли молча. Вокруг чопорно гудел Тадаймако, более деловой и светский, чем я помнил по временам тридцать с чем-то лет назад. Старый портовый квартал, некогда неблагополучная и слегка опасная площадка для игр аристов и молодняка корпораций, дала новый глянцевый урожай аутлетов и кафе. Многие бары и притоны, которые я помнил, умерли сравнительно легкой смертью; другие превратились в мучительно имажинистское эхо самих себя. Каждый фасад на улице блестел на солнце свежей краской и антибактериальным покрытием, дорога под ногами была безупречно чистой. Даже запах моря, что находилось в паре улиц от нас, казался стерилизованным – ни гниющих водорослей, ни сброшенных химикатов, а сама гавань полна яхт.

Чтобы не отставать от принятой эстетики, «У Макиты» сияла чистотой, но старалась изо всех сил прикинуться злачным заведением. Искусно загрязненные окна почти не пропускали солнце; внутри стены были украшены копиями фотографий времен Отчуждения и куэллистскими эпиграммами в изящных рамочках. В одном углу была неизбежная иконическая голограмма самой героини – та, что со шрамом от шрапнели на подбородке. Музыкальная система проигрывала Диззи Чанго. «Миллспортские сейшны», «Сон водорослей».

В дальней кабинке сидела Иса и крутила высокий стакан, в котором что-то еще плескалось. Сегодня ее волосы были дико алого цвета и длиннее, чем раньше. Она выкрасила лицо серыми квадратами, из-за чего стала похожей на арлекина, а ее глаза были подернуты каким-то сияющим блеском гемоглобинового голода, от которого венки в белках светились так, словно сейчас взорвутся. На шее инфокрысы всем на обозрение были выставлены разъемы, один подключен к деке, которую она принесла с собой. Инфополе над ней поддерживало видимость, что она студентка, которая готовится к экзаменам. А заодно, если судить по нашей последней встрече, излучало небольшое поле помех, чтобы разговор за столиком невозможно было подслушать.

– Где вас носит? – спросила она.

Садясь, я улыбнулся.

– Опаздывать модно, Иса. Это Мари. Мари – Иса. Так как у нас дела?

Иса неприлично долго изучала Мари, потом повернула голову и отсоединилась с элегантным тренированным жестом, продемонстрировав затылок.

– Дела хорошо. А главное – тихо. Ничего нового в сети миллспортского полицейского департамента, ничего от частных охранных компаний, которыми любят пользоваться Первые Семьи. Они не знают, что вы здесь.