Пробужденные фурии

– Кто это? – голос совершенно изменился. Затвердел, как разбрызганный вечный бетон. – Включи видео. Хочу видеть лицо.

– Это не поможет. Мое новое лицо тебе вряд ли знакомо.

– Я тебя знаю?

– Просто скажем, ты в меня не верил, когда я отправился на Латимер, и я целиком оправдал твое неверие.

– Ты! Ты вернулся на Харлан?

– Нет, с орбиты, блин, звоню. А ты как думаешь?

Долгая пауза. Дыхание на линии. Я с рефлекторной осторожностью оглядываю верфь Комптё.

– Что надо?

– Ты знаешь, что надо.

Снова колебания.

– Ее здесь нет.

– Ну да, конечно. Зови.

– Я серьезно. Она исчезла, – говорит с заминкой – этому можно поверить. – Когда ты вернулся?

– Довольно давно. Куда она делась?

– Я не знаю. Если предположить… – его голос затих со вдохом через вялые губы. Я бросаю взгляд на часы из бункера в Нечистой. Они триста лет показывали точное время, безразличные к отсутствию людей. После многих лет жизни с чипом времени часы кажутся странными, немного архаичными.

– Предполагай. Это важно.

– Ты никому не говорил, что вернулся. Мы думали…

– Да, не люблю вечеринки по случаю возвращения. Теперь предполагай. Куда она ушла?

Я слышал, как он поджал губы.

– Поищи на Вчире.

– Пляж Вчира? Да брось.

– Хочешь верь, хочешь нет. Больше мне сказать нечего.

– После стольких лет? Я думал…

– Да, я тоже думал. Но когда она ушла, я пытался… – он замолчал. Сглотнул со щелчком в горле. – У нас все еще были общие счета. Она оплатила переезд в жестком классе на юг, на Кошут, на скоростном торговом судне, купила там себе новую оболочку. Серферскую. Вычистила ради нее весь счет. Прожгла все деньги. Она – я знаю, она там с гребаным…

Он захлебнулся. Густое молчание. Какие-то жалкие остатки приличий вынуждают меня поморщиться. Говорю мягче.

– Значит, думаешь, Бразилия еще там, а?

– А что меняется на Пляже Вчира? – горько спрашивает он.

– Ладно, Ярош. Это все. Спасибо. – Сам поднял бровь при собственных словах. – Не переживай там сильно, а.

Он хмыкает. Как только я собираюсь отключиться, он прочищает горло и начинает говорить:

– Слушай, если увидишь ее. Передай…

Я жду.

– А, ну нахер, – и вешает трубку.

Солнечный свет слабеет.

Подо мной, когда с моря дохнуло ночью, по всей Текитомуре загораются огни. На западном горизонте расселся Хотей, окрашивая оранжевым рябую тропинку на воде по направлению к берегу. Над головой медной и откушенной с краю висела Мариканон. В море густые сумерки уже усеяны бегущими огнями траулеров. До меня слабо доносились звуки порта. ДеКом никогда не спит.

Я бросил взгляд через плечо на археологическую хижину, краем глаза зацепился за марсианскую крепость. Она высилась огромным скелетом на фоне темнеющего неба справа – словно кости давно погибшего зверя. Медно-оранжевый лунный свет падал через отверстия строения и иногда выходил под неожиданными углами. С ночью пришел холодный ветер, на нем слегка качались висящие провода.