Прочь из моей головы (СИ)

«Сейчас. Ты упрёшь одну руку в бок, другой укажешь на дверь и скажешь вот что…»

Я только дослушала, но уже почувствовала себя по-идиотски. Но, тем не менее, покорно приняла позу и деланно скучающим тоном провозгласила:

– Вообще-то я пришёл насчёт ботанического атласа. Не хочешь – как хочешь. Старый хрыч.

«Теперь разворачивайся и иди к лестнице. Сними ветку олеандра с лацкана, поцелуй и брось на ступеньки».

У меня ноги чуть друг за друга не зацепились. Что, прямо целовать? А ничего, что ты сам только вчера птицей заливался о том, какой он ядовитый?

Йен бесстыже расхохотался.

«Хотя бы к губам поднеси, святая невинность! Да, а сейчас снова повтори про хрыча».

– Старый хрыч, – вздохнула я, не без сожаления избавляясь от цветущей веточки олеандра.

И – едва с лестницы не сверзилась, потому что дверь крайней квартиры оказалась распахнута, а на верхних ступенях стоял темноволосый мужчина, одетый как бутлегер или гангстер, и неважно, что их всех перестреляли лет восемьдесят назад. Вот только выражение лица у него было не лихое и безбашенное, даже не пафосное, а такое… Мне сразу захотелось сделать книксен и извиниться.

В письменном виде, на шести листах.

И отправить почтой.

– Я же говорил, что ещё раз услышу это отвратительное обращение – и спущу тебя с лестницы, – безмерно усталым голосом произнёс незнакомец.

– Ох, ё… – вырвалось у меня.

«Я тогда выразился покрепче, но сойдёт, – философски заметил Йен. – В конце концов, мы ведь не в точности реконструируем сцену из прошлого, а воспроизводим в меру сил».

Мы что делаем? Это что за спектакль такой?

«Если быть точнее, сцена нашего знакомства. Тогда я произвёл не лучшее впечатление, надо сказать…»

От ужаса мозги у меня, наверное, в желе превратились. Я не успела ни Салли позвать, ни ломануться вниз по лестнице, когда этот ошеломительный красавчик в жилетке времён бутлегерских войн вдруг одним плавным движением спустился на полдесятка ступеней и цепко ухватил меня пальцами за подбородок, так, что кость едва не хрустнула.

И – укусил за нижнюю губу.

– Значит, ты всё-таки не один. Вас трое. Неожиданно, – кивнул самому себе он, тёплым шершавым языком слизнув выступившую кровь. Прикрыл на мгновение веки, точно смакуя вкус, затем продолжил: – Какой сюрприз, какая насмешка судьбы: ты – и в женском теле, Йен Лойероз. Право, нам стоит это обсудить…

Он столь же плавно шагнул назад, отпуская меня, и вдруг замер, точно опомнившись.

– Прошу прощения, юные дамы, где же мои манеры, – и незнакомец приложил руку к груди в элегантном жесте. – Моё имя Хорхе Альосо-и-Йедра, мой герб – миндаль, увитый плющом. Уже довольно долгое время я садовник Запретного Сада, что, признаться, доставляет немало хлопот… Буду весьма счастлив, если вы согласитесь воспользоваться моим гостеприимством.

Хорхе галантно протянул руку, и я, с трудом сдерживая дрожь, оперлась на неё.

Что-то мне подсказывало, что отказов этот человек – человек ли? – не принимает.

ГЛАВА 3. Цветок и шип

Мне казалось, что мы поднимаемся чудовищно медленно. В нижней губе что-то тянуло, горячо пульсировало – не боль, но почти, на грани; ладонь Хорхе была холодной и сухой, нежно-пергаментной на ощупь, ощущение приятное и в то же время отталкивающее.

«Воткни ему ключ в шею».

Чего?

Я сбилась с шага. Нет, о каком ключе Салли говорила – понятно, на связке вместе с магнитными картами от дома и квартиры у меня болталось несколько железок: от отцовского гаража, от загородного дома тёти Гэб и ещё один, подлиннее, с остро заточенным краем. Теоретически – для самообороны, но использовать эту опасную игрушку, к счастью, пока не приходилось, как и многие другие, рассованные по карманам.

«Ударь. Воткни в шею», – упрямо повторила Салли.

У меня мурашки поползли по спине. Нет, мою внутреннюю маньячку и раньше иногда заносило, но сейчас это было очень не вовремя. И как-то слишком… настойчиво.

Он нам не враг, зачем ссориться?

«Хочу посмотреть».

Рефлекторно я облизнула губу; пульсация усилилась, и во рту стало солоно. Пальцы сами потянулись к карману, где бряцала при каждом шаге злополучная связка, а потом сжались: нет-нет-нет, мы не собираемся делать никаких глупостей, только проверим, на месте ли ключ вообще…

«Хочу!»

Да Салли же! Уймись, или я…

– Мне жаль прерывать вас, милые дамы. – Хорхе немного повернул голову; пол-оборота, пол-улыбки, хрустально блестящие глаза. – Однако в некотором роде я сейчас вынужден быть свидетелем вашего тет-а-тет, и с этим неудобством придётся смириться на некоторое время.

У меня сердце ухнуло в пятки.

– Извините, – пролепетала я. Точнее, попыталась ответить твёрдо и с достоинством, но получился цыплячий писк. – Салли, она не хотела ничего плохого… То есть хотела, но она всё равно не может… – Некстати вспомнилось, как маленькая внутренняя социопатка остановила мою руку над строкой с телефонным номером Тони. – То есть может, но…

– О, что вы, госпожа Мажен, это я должен извиняться, что столь грубо нарушил вашу приватность, – скучным голосом откликнулся Хорхе, подталкивая меня к двери. – Прошу, проходите.