Продается дом с кошмарами

Тишина в доме была мёртвая — даже стук яблочной падалицы не доносился сюда сквозь запертые окна. Пусто было и в знакомом полуподвале. На постели из-под пыльного дамского пальто сиротливо выглядывал засаленный «Максим».

Стол снова был не убран, однако со вчерашнего вечера натюрморт на нём сменился: вместо крем-соды стояла бутылка мутной воды, а вместо банки со ставридой — огрызки коричневого семенного огурца. Похоже, съестные припасы подошли у Робинзона к концу. Да и окурков в блюдечке было всего три.

— Любопытно, любопытно, — бормотал профессор.

Он вышагивал по полуподвалу, далеко вперёд выставив руку с ситечком. Иногда он со значением фыркал. Костя ничего интересного, а тем более аномального вокруг себя не видел. Он даже жалел, что ввязался в эту авантюру.

— Ух ты! — вдруг вскрикнул профессор и упал на колени в самом тёмном углу.

Костя подбежал к нему. Фёдор Леопольдович сквозь ситечко разглядывал что-то, смутно блестевшее у стены.

В следующую минуту профессор радостно взвыл. А вот Костя удивился не так уж сильно — он сразу понял, какую диковину нашёл Безносов. Это была новенькая на вид золотая монета. На ней красовался профиль последнего императора Николая Александровича, сделанный отменно, тонко, с большим сходством — теперь так не умеют.

День тянулся скучно. Костя хотел засесть за роман, но так и не засел. То ли от анальгетиков, проглоченных в Конопееве, то ли от профессорского гриба у него до сих пор свистело в ушах. На месте он никак не мог усидеть, а его мысли скакали во все стороны, как горох из дырявого мешка.

Тогда он решил взять себя в руки и стал смотреть на «Девятый вал». Надо сосчитать спасённых! Репродукция была маленькая, фигурки сбились в кучу, считать оказалось трудно. Пенная воде стекала с плота, как кисель, розовое солнце не сулило ничего хорошего.

«Странное дело, — думал Костя. — Профессор со своим ситечком обшарил весь дом — и что же? Нет империалов (Безносов говорит, что эти монеты называются именно так). А ведь их много было, целая куча! Куда они подевались? Где Робинзон? А главное, где Инесса? Враньё, что она пошла на танцы и с кем-то ночевала на сеновале. А может, есть здесь ещё какая-то Инесса, другая? Моя-то была со мной. Она моя женщина, и я её люблю — сейчас это ясно, как дважды два. Она тоже влюбилась в меня, ещё тогда, вечером, когда несла сумки…»

Образ Инессы, ускользающей во тьму с рюкзаком за спиной, настолько взбудоражил Костю, что он выскочил из дома. В несколько прыжков он пересёк сад. Деревенская улиц была пуста.

Костя пинком открыл калитку и принялся колотить в дверь Каймаковых. «Заколдованное место! Дежавю на каждом шагу, — бормотал он. — В который раз за последние дни я ломлюсь в эту дверь — и всегда облом! Я хочу Инессу, а вылезет сейчас, конечно же, эта чёртова баба с баяном!»

— Инесса! — позвал он страстным и капризным голосом, который удивил его самого. — Инесса!

Поскольку никто не открыл, Костя стал лягать дверь ногой.

— Вы напрасно стараетесь, — раздался нежный птичий голосок.

Костя присмотрелся к кустам у калитки и заметил среди них Иду Васильевну Галактионову. Жена композитора стояла на улице, облокотясь о забор и умильно сложив костлявые лапки. Её причёска была сложна и голубовата, как у маркизы Помпадур, на губах нарисовано сердечко, крепдешин испещрён фиалками.

— Если вы к Клавдии Степановне, то её нет дома. Я только что видела, как она с другими нашими дамами пошла в лес, — сообщила Ида Васильевна.

— А Инесса?

— Инессы вы и подавно не дождётесь: полчаса назад она уехала в город на автобусе. Это я тоже видела.

— А обратный автобус у нас сегодня когда?

— Не думаю, что Инесса так скоро возвратится. Она погрузила в автобус две сумки яблок и ещё ведро картошки. В рюкзаке у неё тоже были яблоки. С таким грузом уезжают надолго. Придётся ждать её до следующих выходных. Или до следующих каникул!

Старушка засмеялась своей невинной шутке, но вдруг осеклась:

— Господи, да на вас лица нет! Вам нехорошо? Может, валокординчику? Вы, наверное, к Клавдии Степановне за валерьяновыми корешками пришли?

— Мне нужны спички, — очень правдоподобно соврал Костя.

И вправду ведь нужны! Как всегда!

— Тогда идёмте к нам, — захлопала в ладоши Ида Васильевна. — Я вам дам спичек, и мы почаёвничаем.

«Почему бы не подкрепиться домашним? — подумал Костя. — Страшно надоела колбаса, которую я ем три раза в день. Скоро, как Робинзон, буду рад перезрелым огурцам».

Галактионовы жили в крошечном домике. Однако сразу было видно, что это не кондовая деревенская изба, а дача. Крыльцо здесь было с тремя колоннами, сделанными из брёвен, веранда застеклена цветными стёклами, с балкона открывался чудный вид на соседние огороды. Правда, пол балкона провис, а балясины покосились, как книжки на полке.

— Туда ходить опасно, — призналась Ида Васильевна. — Балкон в аварийном состоянии: видите, вон там громаднейшая дыра. Однажды сквозь неё Михаил Пахомович уронил партитуру, и её унесла собака Колывановых. Так и не нашли! Лучше пройдём в гостиную. Только не топочите так громко — Михаил Пахомович работает.