Продаётся Таня. 20 лет

Я опять осталась одна. Не знаю, почему я была такой доверчивой, почему рассказала обо всем этой женщине. У меня опять в голове зароились мысли: чем я рискую, что может произойти, как она отнесется к моему рассказу, к моей просьбе о помощи? Эти переживания страха и неизвестности скоро потонули в волне оптимизма: я была уверена, что итальянка обратится в югославское посольство, сообщит о моей ситуации, которая требует их вмешательства. Я слышала шаги в коридоре, телефонные звонки, разговоры, но никто не заходил в мою комнату. Даже медсестра. Я закрыла глаза, хотя мне не хотелось спать. И вот мне показалось, что в палату кто-то вошел. Это был не столько звук открывающейся двери, сколько ощущение чьего-то безмолвного присутствия в палате. Я открыла глаза, но вместо врача увидела того охранника. Он пристально наблюдал за мной. Я вернула ему этот взгляд. И стала ждать, что будет дальше. А он осмотрел всю палату, остановил внимательный взгляд на окне и затем вышел в коридор. Я чуть не рассмеялась над его предосторожностями. Не думал ли он, что я выпрыгну в окно слева от меня? В нем виднелись крыши домов, а значит, палата была довольно высоко.

Думаю, прошло не больше получаса после визита охранника, когда дверь опять распахнулась. В ней стояла врач. По выражению ее лица я не могла ничего понять. Она вошла внутрь, закрыла дверь, подошла к моей кровати, посмотрела на меня, а потом отошла от окна. Какое-то время доктор смотрела в окно, а потом вдруг резко повернулась ко мне и начала говорить:

– Знаешь, я совсем забыла, что знаю одного твоего земляка. Он, как и я, врач и работает в такой же частной клинике на другом конце города. Я разговаривала с ним час назад. Я была с ним откровенна, рассказала все, что узнала от тебя. Еще я сказала, что ты просила меня пойти в посольство. Он сказал, что мы можем сходить вместе завтра. Не бойся, я напишу, что ты все еще плохо себя чувствуешь и тебе нужно остаться здесь еще на несколько дней. Сегодня вечером обход, и ты постарайся не выглядеть как сейчас. Изобрази, что у тебя нет сил, что едва открываешь глаза, отвечай коротко и с трудом. Я сейчас ухожу, и до завтра меня не будет, – закончила доктор.

– Прошу вас, пожалуйста, сходите в посольство прямо сейчас! Я знаю, что это нарушает ваши планы, но поймите, сейчас только вы можете мне помочь! Больше никто! – умоляла ее я.

– Посмотрим, это зависит и от твоего земляка, – ответила итальянка.

И тут мне в голову пришла еще одна идея, связанная с тем официантом.

– Пожалуйста, могли бы вы оказать еще одну услугу? Принесите мне, пожалуйста, телефон! Я бы хотела позвонить кое-кому в Дубае.

Врач испытующе смотрела на меня. Она не верила мне, ведь я сказала, что меня держат в изоляции в гареме, и это не вязалось с моей просьбой. Как бы я могла узнать чей-то телефон в Дубае? Недоверие читалось на ее удивленном лице.

– Я объясню вам, как познакомилась с тем, кому я хочу позвонить. Прошу вас, если только можете, принесите телефон! Я знаю, что я многого от вас прошу, но у меня просто нет выбора. Мне не к кому больше обратиться за помощью. – Я говорила абсолютно искренне.

Доктор посмотрела себе под ноги, потом на меня и вышла из комнаты, не говоря ни слова. Не прошло и десяти минут, как она вернулась, посмотрела на дверь, которую наглухо закрыла, и вытащила из кармана небольшую трубку радиотелефона.

– Не пытайся позвонить в Югославию, это трубка от телефона, по которому можно звонить только на городские номера, – предупредила она и протянула трубку.

Я знала тот номер наизусть и быстро его набрала. Я услышала гудки, а потом голос парня из ресторана, швейцарца. За десять секунд я рассказала ему, что со мной случилось, что я нахожусь в одной из городских больниц. Доктор подсказала мне ее координаты, чтобы он мог посетить меня на следующий день. Тогда я совершила глупость: не попросила его, чтобы он тоже обратился в югославское посольство. Это я поняла после произошедших вскоре событий.

Я поблагодарила доктора, вернув ей телефон. Она только кивнула в ответ и ушла. Я осталась одна один на один со своими мыслями о том, как, это – после двух лет наконец встретить кого-то доброго и сердечного, искреннего, который может помочь. Я чувствовала усталость, но вместе с тем и удовлетворение. Ко мне вернулась надежда.

Думаю, я спала не больше часа, когда меня разбудил разговор у моей кровати. Надо мной склонились три человека, двое мужчин и одна женщина. Посмотрев на часы над ее головой, я поняла, что спала не один, а целых пять часов. Те двое разговаривали о чем-то между собой.

Один из них перевел взгляд с бумаг, которые были разложены на моей кровати, сказал по-английски:

– Как вы себя чувствуете?

Я вспомнила наставления итальянки и только слабо помотала головой из стороны в сторону, что должно было означать «плохо». Глаза я намеренно оставляла полуприкрытыми, изображая большую слабость.