Продаётся Таня. 20 лет

Я посмотрела на часы: было уже четыре утра. Город просыпался у меня на глазах, огромный город (о котором я только слышала раньше – о таком далеком), восточный город, такой непохожий на все, что я могла себе вообразить. Отсюда, с двенадцатого этажа, было видно, как постепенно улицы заполняются машинами. День постепенно одолевал ночь, а я, прислонившись к окну, возвращалась к жизни. Как будто предчувствуя то, что случится в этот день, я представила себе, как меня примут, встретят, когда я вернусь в Белград. В первый раз за четыре года. Да, когда я вернусь в Белград. Никогда до того я не думала ни о чем подобном: мне снились мама и папа, брат Чеда, я ужасно по ним скучала, но никогда до этого раннего утра мне даже в голову не приходили такие мысли: что я буду делать, когда вернусь в свой родной город? Это была огромная перемена.

Завтрак немного запаздывал, я смотрела на себя в зеркало: накрашенная и нарядная, я выглядела так, словно собиралась на бал. Охранник шутливым тоном спросил меня, не еду ли я сегодня на какой-то званый вечер. Я улыбнулась в ответ и сказала, что у меня сегодня особый повод для праздника и я буду праздновать его сама.

– Ну что ж, поздравляю вас с вашим поводом! – сказал охранник и вышел.

Естественно, я утаила истинную причину моего радостного и торжественного вида – предстоящий разговор с родными по телефону, который мне подарит Сафет.

В обеденное время пришел наконец Сафет. Я слышала, как он разговаривает с человеком в коридоре. Это продолжалось несколько минут, а потом он постучался ко мне. Я была у двери, но все равно подождала несколько секунд и лишь затем открыла. У него в руках были записная книжка и карандаш, и прямо в дверях, на глазах у охранника, он попросил меня продиктовать свои личные данные. Я сразу поняла, что это Сафет разыгрывает спектакль для охранника, чтобы усыпить его бдительность. Мы обменялись парой слов все так же на пороге квартиры. Потом я попросила его войти внутрь и закрыла дверь на замок. Мельком бросив взгляд на охранника, я удовлетворенно заметила, что он рассеянно думает о чем-то своем, стоя ко мне спиной с противоположного конца коридора. Я закрыла вторую дверь. Сафет вынул из внутреннего кармана пиджака мобильник. Он подошел к окну и набрал несколько цифр, немного подождал, сбросил звонок, опять набрал, а затем передал мне телефон, чтобы я набрала свой белградский номер.

Я дрожащими пальцами кое-как нажимала кнопки аппарата. Телефон замолчал, и потекли долгие секунды, дольше вечности. Через две-три секунды, может, чуть больше я услышала гудок. Один, два, три… я тряслась как осиновый листок. И вот наконец:

– Алло?

– Мама, это ты? Ты меня слышишь? – закричала я в трубку, отчего Сафет показал знаками, чтобы я говорила тише.

– Вас плохо слышно. Кто это? Алло! – доносилось до меня с другой стороны провода.

– Мама, это я! Мама, ты слышишь меня? Это твоя…

– Ты? Это ты? Дочка, это ты?

– Да, мама, я тебя очень сильно люблю, – начала я, с трудом контролируя то, что срывалось с моих губ, а слезы набегали на глаза.

На другом конце провода вдруг воцарилась тишина, голоса не было слышно, но какие-то звуки указывали на то, что связь не прервалась. Я слышала отдаленные голоса, там что-то явно происходило. Вдруг трубку как будто уронили, а потом опять взяли.

– Алло, это ты, доченька?

– Да, папа. Папа, я тебя очень люблю, и тебя, и маму, и Чеду. У меня все хорошо, не беспокойтесь обо мне! Как вы там? Как Чеда? Вы здоровы? У вас все в порядке? – забрасывала я его вопросами, даже не давая времени ответить.

– У меня все хорошо, у нас все в порядке. Четыре года мы не знали, где ты, жива ли. Откуда ты звонишь? Когда вернешься домой? Скажи… – Папа начал задавать вопросы.

А потом я опять услышала мамин голос. Позже, когда я приехала в Белград, они сказали, что мама чуть не упала в обморок. Потеряла дар речи на какие-то секунды, застыла на месте, выронила трубку.

– Где ты, солнышко? Когда мы увидимся? – Трубку опять взяла мама.

– Не знаю, я скоро приеду. Скоро увидимся, я надеюсь. Тогда обо всем поговорим. Скажи, как там Чеда, что он делает?

– У него все в порядке. У него свое дело, много времени тратит на поиски тебя. Он раскопал какие-то сведения, звонил в разные посольства, да ладно, не важно… Расскажи лучше о себе! Не могу поверить, что слышу твой голос.

Я видела, что Сафет подошел к двери и прислушивается. Наверное, он слышал что-то в коридоре или проявлял осмотрительность. Я продолжала разговаривать с родителями, несла какую-то чушь, говорила обрывистыми фразами, несвязно и торопливо. Но это было неважно. В сравнении с самим фактом, что я говорю с родителями спустя четыре года разлуки, знаю, что они живы, что мой брат в порядке… Все остальное было не важно.

– Мама, я еще позвоню. Не могу дать тебе свой номер телефона, сейчас не могу объяснить почему, но мы еще поговорим. Целую тебя и папу. Я вас люблю больше всего на свете. Поцелуй от меня «Чеду. Пока, мамочка.

– Пока, доченька, хвала Господу, что ты позвонила, что жива, – сказала мама, и я положила трубку.