Продана замуж

- Зря ты кидаешься такими угрозами. Я тебе не враг, Богдан. Твоя жена только твоя. Такая же дикая, как ты. Под стать.

Внутри все отозвалось на эти слова. И иррациональная гордость разлилась в груди. 

Вопрос с ним мы закрыли. Вернулись к нейтральному взаимодействию в бизнесе, не более. К тому моменту Авдей был уже в курсе моего возвращения. И дал слово держать это втайне от Ольги. Хотя я был предельно аккуратен, когда приходил к ней, она стала что-то подозревать.

Но отказаться от этих визитов я уже не мог. 

Выжидать и готовить ловушку для твари, решившей, что он бессмертный и может угрожать моей семье, пришлось долго. Я надеялся успеть, но Оля родила раньше срока.

И я впервые наплевал на все, послал план к чертям и пришел к ней. Стоял рядом, впитывал ее боль и страх. 

Корил себя за несдержанность, но не жалел. Никогда не хотел детей. Не после того как вырос в детдоме. Но когда впервые увидел нашу дочь, во мне что-то дрогнуло. Моя одержимость Ольгой раскололась, и теперь я точно так же был привязан к крошечной девочке, которая еще даже дышала сама с трудом. 

Каждую ночь приходил к ней, смотрел. И думал.

Пока жена не раскрыла меня. Опасался, что ее подкосит мое внезапное появление. Но Оля снова меня восхитила своей выдержкой. Конечно, она - женщина, и ее эмоциональность нашла выход. Но тем не менее я не переставал восхищаться ее стойкостью.

И гордился. Гордился как никем и никогда.

И едва не потерял. Когда упустил, что у Кагановича оказался помощник, про которого я не выяснил вовремя. Дед Ольги действительно оказался жив, и его братец ненадолго забыл про внезапно найденную внучку. В Совете давно шли подковерные игры, и старший Каганович давил определенную линию политики, а Камиль его поддерживал. Чтобы свалить главу, начали действовать через его сторонников. Все могло сработать, но Валерий оказался живучим гадом и подпортил малину своему братцу, который уже грезил, как приберет к рукам все наследство.

В итоге Григорий сам себя перехитрил, когда решился на многоходовую аферу, прикрывшись действиями Красильникова. А когда понял, что проиграл, решил пойти до конца и послал людей к моим девочкам. Я опоздал буквально на каких-то двадцать минут…

И снова Ольга восхитила меня. Заматерела. Выстояла. 

Сейчас, глядя на нее, я вижу уже не ту испуганную девчонку, которую после свадьбы привел в спальню. Нет, теперь она взрослая, сильная женщина, которая готова ради своей семьи на многое. Даже спустить курок.

- Расскажешь, как выжил? - спрашивает она. 

Оставшись наедине, мы оба не торопимся бросаться в омут с головой. Вика спит под присмотром надежной няни, пока мы, наконец, проясним все от и до. 

- Это не очень интересная история.

Что-то в жене неуловимо изменилось. Она смотрит настороженно. Будто ждет подвоха. И я никак не пойму почему. Нехорошая догадка теплится во мне. Что если она отпустила меня? Что если у нее появился кто-то?! Да, я следил за ней и ничего такого, но мне ли не знать, как умеет ловчить стрекоза?

- Ясно. И что теперь? Что будет с нами? 

- О чем ты?

- Ты вернешься и объявишь, что выжил? Возьмешь дела в свои руки? 

Она перечисляет все это деловым тоном, без малейшей интонации, что были в ту ночь, когда она нашла меня возле кювеза дочери.

- А ты бы хотела заниматься бизнесом сама?

- Я не претендую, - качает головой. - Это все твое, Богдан. Я занималась этим вынуждено. Но я хочу знать, что ожидает нас с дочерью. Какую роль ты отвел нам.

Ее холодность напускная. Я чувствую. Но не понимаю, откуда. 

Подхожу ближе, смотрю в ее глаза и ищу подтверждение своей надежде. Неужели это все? Перегорело?

- Вы - моя семья. Какая у вас может быть роль? Будете рядом.

- То есть… За все это время у тебя не появилось кого-то… Близкого?

Впору бы рассмеяться. Настолько абсурдно звучит ее предположение. Но что-то подсказывает - Оля не шутит. Она и правда так думает. 

- Подозреваешь, что я тебе изменял? 

Она отводит взгляд. Шумно выдыхает. Я замечаю, как сильно она устала и вымоталась за последние дни. После родов прошло не так много времени. И хотя, будем честны, Оля выглядит не идеально, я до чертей в глазах хочу ее сейчас. Вот такую, настоящую. Мою. Родную.

- Я не знаю, как ты жил эти месяцы. Учитывая твой темперамент…

Скалюсь довольно. Ревнует. Она, блядь, реально ревнует. Мои демоны довольно потряхивают цепями, в которых держу их по привычке. Потому что чуют добычу, чуют свое. Разве мог у меня быть кто-то, кроме нее? Тысячу раз нет!

- У меня есть жена. И это ты. Если еще не забыла. Или, может, тебе больше по душе Багров?

Она резко вскидывает взгляд. Злой. Сердитый.

- Считаешь, меня продажной шкурой?! Думаешь, я готова лечь под любого, кто предложит помощь?

Мне незачем ей отвечать. Это бессмысленно. Всего шаг разделяет  нас. А за ним…

Вгрызаюсь в ее рот, не целую, трахаю. Потому что голоден пиздец как.

Потому что наконец-то могу, наконец-то дорвался.

Заваливаю на постель без всякий прелюдий. Раздираю одежду. Плюю на ее сопротивление и задушенное возмущение.

- Богдан… Нет… Нельзя…

- Что нельзя? - рычу, задирая платье, которое здесь явно лишнее.

- Мне нельзя. Пока нельзя…