Продана замуж (СИ)

- Хорошо, что ты это понимаешь. Ты не имела права выводить ее из подвала.

И вот теперь я чувствую давление мужа. Словно он давал мне передышку, а затем снова включил эту свою энергетику на всю катушку. Даже лежа к нему спиной, я испытываю колоссальное давление. 

- Ты сам сказал, приобщаться к делам, - огрызаюсь. 

- И ты правда надеешься этим прикрыться? Ну же, Барби, не разочаровывай меня.

Стоит ему произнести это дебильное прозвище, как во мне будто по щелчку появляется злость. 

- Не смей меня так называть! - требую тут же. - Никогда.

- Это зависит не от меня.

Нет, он точно дразнит меня. Все же не выдерживаю и разворачиваюсь к мужу лицом.

- Зачем ты это делаешь? Тебе по кайфу меня бесить?

- Это лучше, чем ты будешь себя жалеть. 

Непробиваем. Невыносим. Твердолоб.

- Тебя когда-нибудь предавал любимый человек?

Богдан снисходительно усмехается.

- Ты цепляешься за эти понятия, изводишь себя мы мыслями. Но зачем? Правда в том, что любви нет. Это все придуманная шелуха. Есть уважение, преданность. Вот что ценно.

- Ты черствый человек, Заславский, - качаю головой. - Как ты вообще живешь вот так - никого не любя?

- Отлично живу, - пожимает тот плечами. - Явно лучше чем ты, которая мучается угрызениями совести. 

- И что, ты прямо никого никогда не любил? А как же родители? Или по-твоему родительской любви тоже нет?

Муж очень долго молчит. Я даже уже готова сдаться и отвернуться от него, чтобы дальше страдать в одиночку, но вдруг …

- Если и есть, то у моих ее явно отключили или забыли положить в комплект при сборке.

- У вас плохие отношения? - осторожно спрашиваю, боясь спугнуть момент откровенности. Это ведь не просто редкость. Это впервые, когда Богдан рассказывает что-то про себя.

- Вероятно сложно иметь хорошие отношения с тем, кто послал тебя в детдом совсем ребёнком.

Я даже дышать громко боюсь. Так вот почему он…

- И пока ты не успела выстроить целую теорию и проявить свое сострадание - даже не думай. Дело не в среде. Ты либо идёшь вверх, потому что видишь цель и хочешь ее достичь, либо скатываешься на дно.

- То есть даже если бы ты вырос в полноценной семье…

- Именно. Я тот, кто я есть, потому что хочу им быть, - довольно жестко высекает муж. Каждое слово будто вбивает в меня. - Так что оставь свою жалость. Может ещё кто-то решится тебя продать.

- Например, ты? - вскидываясь от его грубости.

Заславский медленно поворачивает ко мне голову и опять смотрит этим своим взглядом давящим. Словно сканирует. 

- Я уже говорил, что со мной ты в безопасности.

- Но ведь это из-за твоего завода меня хотели выкрасть, - напоминаю ему.

- Это теперь он мой. И этот статус ещё предстоит отстоять, - добавляет муж устало. 

Мы снова долго-долго молчим. Лежим рядом, больше глядя друг на друга. Очень странно проводить время с Богданом вот так.

- Я ничего не чувствую, - тихо роняю очередное признание. - Вообще. Словно часть меня вырезали. 

- Могу помочь и кое-что ты точно почувствуешь, - ухмыляется Богдан. Я не вижу его лица, но уже по голосу могу сказать, что это так.

- Не сегодня… пожалуйста.

Заславский ожидаемо не отвечает. Но вдруг пододвигается ближе и его тепло оказывается тем самым, что помогает мне хотя бы закрыть глаза в попытке заснуть. Неосознанно хватаюсь за его руку. А когда сквозь тихое ругательство муж разворачивается и подгребает меня к себе под бок, окончательно сдаюсь и засыпаю, пригревшись. 

Оля

Три дня я пытаюсь собрать себя заново. Снова поставить кирпичики друг на друга, но не выходит. Башня разваливается снова и снова. У меня не получается. Что-то во мне сломалось насовсем. Окончательно. 

И я не понимаю, где взять новую деталь, чтобы механизм снова заработал.

Богдан в тот вечер меня не тронул. Хотя я был уверена накажет в своей манере, потребует сатисфакции и отымеет. Но нет. И я была ему благодарна.

Правда, следующим вечером его джентльменство закончилось, но я была даже рада - надеялась забыться в его звериной похоти.

И вот сегодня я все же понимаю, что муж был прав - мне надо принять все и идти дальше. Повторить себя заново, но уже другую. И больше никого не подпускать так близко. Чтобы не разочаровываться.

- У тебя сегодня есть дела? - спрашиваю мужа, когда мы вместе завтракаем.

Богдан поднимает на меня взгляд. Внимательно смотрит, очевидно, прикидывая, что ещё можно от меня ждать. С того вечера мы больше не возвращались к разговору про мать Лизы. Как и не последовало никакого наказания. Стоило ли это расценивать, как то, что его отношение ко мне действительно поменялось?

Я не знаю. Но ощущаю, что между нами теперь не все так однозначно, как раньше. Заславский не изменился. Он по-прежнему самоуверенный, черствый мудак. Но я не чувствую, что он смотрит на меня сверху вниз. Сложно объяснить. Но я все равно боюсь радоваться раньше времени. Вдруг это его мимолетный каприз.

- Есть. Хочешь со мной? - неожиданно предлагает Богдан. Я удивленно вскидываю брови - неужели он настолько хорошо меня просчитывает? - Пора выбираться из скорлупы, - добавляет он.

- И куда ты едешь? - осторожно уточняю. - Если снова оторваться и помахать шашкой…