Проданная королева

— Вот еще одна причина, по которой я не хочу возвращаться. Во всяком случае, не теперь.

— Если ты не пойдешь, странник, то и мы остаемся, — проговорил Эрвиг.

— Что ты говоришь?! Тебе обязательно надо в клинику! — заволновалась Мирослава.

— Бог со мной, миледи, — ответил воин. — Столько жил так, проживу и дальше.

— Мы остаемся, миледи, — подтвердила Одри.

Вадим не знал в чем дело, ему о проблемах телохранителя королевы ничего известно не было, но видя смятение Мирославы, понял, эти люди для нее очень важны. Да и сам был им бесконечно благодарен, что уберегли ее в этом полном опасностей мире. Потому и решение принял оптимальное:

— Тут найдется, чем писать?

А вот с этим действительно была проблема.

В конце концов, титаническими усилиями на белой льняной салфетке с помощью кинжала и осадка от красного вина, оставшегося на дне графина, было составлено послание. Вадим подписал его кровью и велел Селиму:

— Это вместе с браслетом надо передать лично моему адвокату Гершину Игорю Наумовичу. Запомнил имя? Повтори.

Селим повторил мудреное имя несколько раз, закатывая глаза и загибая пальцы для верности.

— Браслет отдашь ему лично в руки. Пусть распорядится им, как отец написал в завещании. Кроме того. Пусть даст ход моему завещанию. Он знает. И пусть примет меры, чтобы приняли двоих гостей отсюда, — он показал на Эрвига и Одри. — Это все есть в письме. Ясно?

— Ясно, господин, — устало повторил Селим, понимая, что свободы ему не видать еще долго.

А потом исчез так же внезапно, как и появился.

* * *

Странное состояние. Столько разных чувств, столько невероятных событий. Словно огромный страшный смерч поднял и закрутил всех, а потом вдруг отпустил на свободу. Душа переполнена, как-то внезапно нахлынуло утомление.

Миру вымотал этот всплеск, она едва держалась на ногах. Вадим, видя ее усталость, подхватил на руки и понес. Она не стала протестовать, сил не осталось, спросила только:

— Вадим, а он не обманет? — помнила, при каких обстоятельствах произошло ее знакомство с Селимом.

— Нет, — просто ответил мужчина.

И она поверила, успокоилась. Положила голову ему на грудь, слушая стук сердца. А его сердце вдруг забилось чаще, мужчина заговорил сбивчиво, спросил, словно через силу:

— Ты… не жалеешь, что я не отпустил тебя?

— Нет. Там я все равно никому не нужна, — ответила Мира, вспомнив свое вечное одиночество среди людей, окружавших ее.

Наверное, всегда была там не от мира сего. Потом добавила:

— Правда, белье тут варварское. Да и сантехника…

— Не проблема, — негромко хмыкнул Вадим. — Сходишь на шопинг, это можно устроить. И сантехнику тебе сюда какую хочешь доставим.

Потом неожиданно потерся подбородком о ее макушку, бережно прижимая к груди, и проговорил с какой-то жутковатой первобытной страстью:

— Прости. Я не умею любить, не умею быть нежным. Не знаю, как это… Я такой, какой есть. Но Мира! Ты только скажи, я весь мир положу к твоим ногам!

В этот момент они как раз дошли до ее комнаты. Вадим остановился, осторожно опустил Миру на пол и сказал:

— Спи, моя королева.

А потом поклонился и ушел. Она вошла, прислонилась спиной к двери.

— Оххх… а рыцарь-то вернулся, — подумала, закатывая глаза, и улыбнулась.

Он конечно безумно противоречивый, тяжелый и странный, и он совсем не такой, как Илья Владимирович. Но сейчас Вадим точно не проигрывал в сравнении, сейчас он был даже лучше. Наверное… И как теперь быть?

Запретив себе делать поспешные выводы, она решила подумать об этом завтра.

Но это не мешало всю ночь видеть странные сны.

* * *

Может ли девица высокого рода, воспитанная, чтобы повелевать, гордая, заносчивая, надменная, с младых ногтей впитавшая в себя мысль, что непременно должна сделаться королевой, позволить себе кого-то полюбить?

Проще было бы поставить вопрос так. Способна ли она кого-то любить, или, возможно, воспитание и врожденное высокомерие выжгли из нее все прочие чувства, кроме гордыни и жажды поклонения?

Оказывается, возможно. Сердце женщины безмерно и бессмертно, в нем всегда есть место любви, особенно, перед лицом горькой, невозвратимой утраты.

Леди Элвина Балфор с самого детства была инструментом в руках отца. Он многократно планировал ее выгодное замужество, выбирая лучшие партии, тасуя кандидатов, как карты в колоде. А когда подросла и вошла в пору девичества, отец словно помешался, решил непременно сделать ее королевой.

Она была достаточно умна. Всегда понимала, что замышлял отец. А главное, на что тот был способен. Глава королевского совета ждал, что она подарит королю наследника, а потом все было бы просто. Себя он видел регентом при малолетнем внуке, а ее…

Ей бы досталась участь вдовствующей королевы-матери. Почетно, богато. А также безумно тоскливо и одиноко. Пробавляться тайными связями? Элвина для этого была слишком горда. Ее совершенно не устраивал такой расклад. Но и бороться с отцом, идти поперек его замыслов она бы никогда не посмела.