Проданная королева

Но еще более неожиданным оказалось то, что они с Вадимом общались как старые друзья, вернее, почти как ученик и наставник. Может, так и было? И они оба, почему-то наседали на Эрвига, который усиленно отмахивался.

Подбежала Одри, встала рядом с Мирой, глядя на мужчин.

А Гершину видимо надоело в чем-то убеждать Эрвига и он просто вытянул руку в его сторону, а потом сделал жест, словно что-то из него вытряхнул. И тут бедняга на глазах у всех обернулся здоровым камышовым котом. Кот, весь в ошметках плоти, в розоватой жиже, присел на за задние лапы, озираясь вокруг огромными ошарашенными глазами. Конечно, глаза повылазили не только него, а у всех присутствующих.

— Ну вот видишь, парень, — проговорил Гершин. — Прости, что пришлось сделать это насильно. Но если б ты не упрямился, было бы не так больно. Как чувствуешь, себя? Давай, оборачивайся назад.

И опять похожий жест.

А на земле уже сидел ошарашенный голый, весь в ошметках, Эрвиг. Женщины немедленно отвернулись, да и вообще двинули оттуда быстрым шагом.

— Мирочка! — окликнул Гершин. — Я к вам сейчас подойду. Закончим тут терапию…

— Ага, Игорь Наумович, здрасьте… — только и смогла выдавить Мира, понимая, что тот обращался к ней отнюдь не на русском языке.

Да и вещи делал совершенно не человеческие. Не говоря уже о том, что…

* * *

Когда женщины ушли, мужчины первым делом кинулись к Эрвигу:

— Ну что? Показывай!

Ну, показал. В животной форме-то все регенерировало очень быстро. Гершин цыкнул и сказал:

— Еще раз десять придется перекинуться. Ну да ничего, можешь делать это постепенно, я понимаю, как это больно с непривычки.

Тот только рукой махнул:

— Сейчас!

И Гершин и Вадим, который оказался свидетелем и болельщиком, невольно хохотнули, понимая нетерпение человека.

— Без меня сможешь? — спросил Гершин.

Тот болезненно поморщился, но кивнул.

— Ну давай, а я пойду с Мирославой поздороваюсь. Вадик, помоги парню, присмотри тут, чтобы все было в порядке.

* * *

Конечно же, после приветствий, первое, что интересовало и Миру, и Одри, был вопрос, что они делают с Эрвигом. А главное, зачем?

Так все просто. У того в седьмом колене был оборотень. Но это скорее считалось семейной легендой, мол, пра-пра-прабабка ходила в лес за малиной, да случайно согрешила, ну и так далее, что в таких случаях полагается. Никто особо и не верил. Оказалось — правда.

— Так что, Мирочка, операция твоему другу не понадобится. Все само отрастет, — в заключение выдал Гершин.

Поклонился Одри, галантно поцеловал ей ручку:

— А вам, милая пряха, желаю счастья, — лукаво улыбнулся. — С нашим обновленным другом. Надумаете в гости, милости прошу. Буду рад вас обоих видеть.

А потом добавил:

— Мирочка, можно вас на два слова? Простите, леди Остейр.

Они отошли в сторону, а Мира все смотрела на адвоката своего покойного мужи и сопоставляла, укладывала в голове, а потом вдруг спросила:

— Вы ведь не человек, Игорь Наумович?

— Ну почему же, Мирочка, я человек. Просто мы немного от обычных людей отличаемся.

Он тепло улыбнулся. К ним подошел Вадим, взъерошил волосы, обращаясь к обоим:

— Там Эрвиг… Совсем загнал себя, мужик, но добился. Камикадзе, бл… Небось проваляется теперь пластом пару суток. Над ним там Одри квохчет. Спасибо вам, Игорь Наумович, великое дело сделали.

— Не за что, — ответил тот.

Потом полез в карман, вытащил конверт.

— Это тебе. А я пойду на нашим новорожденным оборотнем присмотрю.

Вадим взял письмо, и задрожали руки. Почерк отца. Вдруг пересохло в горле и ухнуло куда-то сердце, заливая его липким холодом.

— Мира, я прочту, ладно?

Она видела, что ему необходимо уединение. Спохватившись, ушла спросить, чем помочь кухарке.

* * *

Оставшись один, Вадим отошел к стене, чтобы прочесть еще одни посмертные слова отца. Он бы соврал себе, если б сказал, что не хочет этого. Но вскрывал — словно бомбу обезвреживал. А стал читать…

"Мой дорогой сын!

Если ты читаешь эти строки, значит ты все сделал правильно.

Не знаю, простишь ли ты меня, но я видел, что там тебе никогда не удастся обрести себя, и это всю жизнь отравляло бы тебя изнутри. Собственно, потому я и дергал тебя постоянно, стараясь расшевелить. Однако ненависти оказалось недостаточно, и меня это только обрадовало.

А когда я встретил Миру, сразу понял все. Она же для таких как мы… Ее огонь — глоток жизни, сокровище. И решился взять это сокровище себе, чтобы с удовольствием увидеть твою зависть и муки ревности.

Конечно, тебе пришлось поизводиться, сынок. Ну, что поделаешь.

Не будь она моей, разве ты стал бы так упорно ее добиваться? Мой мальчик, ты ведь не умел любить, ты бы корчил из себя доминирующего павиана, и в итоге просто все испортил. Вот и пришлось немного помочь.

Знай, я ни о чем не жалею. Я был с ней очень счастлив.

Но еще больше я счастлив за вас обоих.

Твой любящий отец.

P.S. Будут вопросы или какие-то проблемы, обращайся к Игорю Наумовичу.

P.P.S. Кстати, как тебе новые крылья?"

Ах, старый садист…

Губы Вадима кривились улыбкой, а из глаз текли невольные слезы.

* * *

Сколько просидел так, Вадим не знал. Скорее всего, недолго.