Проданная Польша: истоки сентябрьской катастрофы

Например, когда 31 мая 1926 г. Сейм избрал Пилсудского президентом Польши, тот демонстративно отказался. С октября 1926 по июнь 1928 г. и с августа по декабрь 1930 г. первый польский маршал занимал должность премьер-министра, в остальное же время довольствовался постами военного министра и генерального инспектора вооруженных сил. Тем не менее вплоть до своей смерти, последовавшей 25 мая 1935 г., Пилсудский являлся полновластным правителем страны, периодически убедительно демонстрируя, «кто в доме хозяин». Например, 30 августа 1930 г. он распустил Сейм, после чего 70 оппозиционных депутатов были арестованы и приговорены к тюремному заключению.

После смерти Пилсудского должность генерального инспектора польских вооруженных сил в придачу с титулом «верховного вождя» польского государства унаследовал его сподвижник Эдвард Рыдз-Смиглы. И успешно продолжил линию своего «великого» учителя.

* * *

Основным лозунгом правления Пилсудского была «санация» (т.е. оздоровление), подразумевавшая борьбу с коррупцией, наведение порядка в экономике и прочие подобные меры, поэтому его режим часто называют «санационным».

Составной частью этой политики была «пацификация» (т.е. умиротворение) — усмирение национальных окраин в первую очередь украинских и белорусских земель. Надо сказать, что если в последнем поляки весьма преуспели, закрывая украинские и белорусские школы и уничтожая православные церкви, то вот поднять экономику им оказалось не по зубам. Вплоть до своего бесславного конца в сентябре 1939 г. «независимая» Польша так и не смогла достичь уровня промышленного производства, существовавшего на входивших в нее территориях в 1913 г.

Национальное и религиозное угнетение этнических меньшинств в Польше носило целенаправленный, одобренный государством характер. Украинцы и белорусы вполне официально считались гражданами второго сорта, коим был почти закрыт доступ на государственные посты, в офицерский корпус, в высшие учебные заведения. Украинские и белорусские школы и культурные организации преследовались. К середине 30-х гг. 43% белорусов были безграмотными, а студентов-белорусов во всей Польше не насчитывалось и двухсот человек.

К 1939 г. все школы были окончательно преобразованы в польские, а две трети православных храмов превращены в костелы. «Крэсы всходне», как величали белорусские земли поляки, были всего лишь аграрно-сырьевым придатком их страны, а также служили источником пушечного мяса.

* * *

Столь откровенное пренебрежение нацменьшинствами вызвало немедленную реакцию, особенно на Волыни и в Восточной Галиции. ОУН начала охоту за высшими деятелями польской администрации, застрелив, например, в 1934 г. польского министра внутренних дел Перацкого. Ну а поскольку всякое действие рождает противодействие, поляки для особо рьяных украинских (да и белорусских, а частью даже для еврейских) националистов открыли концентрационный лагерь в Березе-Картузской, доселе безвестном еврейском местечке между Брестом и Дрогичином.

Концлагерь в Березе был местом внесудебной расправы с недовольными — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Заключенного можно было безнаказанно убить, а уж об изощренности издевательств охраны над пленниками в Западной Белоруссии ходили мрачные легенды. Чего стоили «заплывы» в гигантской яме с нечистотами или марш на коленях по «Красной площади» из битого кирпича! Поляки-охранники рьяно исполняли свои функции, главной из которых было — сломить волю заключенного, превратить его в животное, а если не удастся — то уничтожить £го физически.

В общем и целом, с «врагом внутренним» на восточных окраинах государства у поляков все было в порядке — означенный враг был создан польской администрацией из национальных меньшинств, коим эта самая администрация вполне официально придала статус граждан второго сорта. Этот внутренний враг был активен, жизнеспособен, деятелен — одним словом, польской «дефензиве» было чем занять себя в эти годы. Единственно непонятно, зачем Польским государством проводилась подобная внутренняя политика, имевшая явной целью внутренний раскол государства и его критическое ослабление в случае вражеской агрессии — но этот вопрос до сих пор остается без ответа…

Ладно бы поляки душили только украинцев и белорусов — за тех заступиться было особо некому. СССР, в границах которого находились Белорусская и Украинская советские республики, в то время на националистические закидоны польского правительства как-то особо не смотрел, он все больше о пролетарском интернационализме распрягался, больше о мировой революции заботился. «Единокровными братьями» украинцы и белорусы советским гражданам той же национальности станут попозже, к концу тридцатых, когда миф «мировой революции» начнет уступать в Советской России место ее истинным национальным интересам.