Проданная Польша: истоки сентябрьской катастрофы

Для того чтобы дело в Вильно шло веселее, поляки пошли на подлог: выдали фальшивый рецес (сеймовое постановление), в котором написали, что произошло «объединение двух народов — Польского и Литовского — в один народ, одно тело, и поэтому телу устанавливается одна голова и один правитель, а также одна общая рада».

Литвины же со своей стороны решили быть хитрее поляков; они, как им казалось, нашли выход из сложившегося положения — на сейме в Вельске литовская Рада одобрила проект своего нового статута, где ликвидировались наследственные права Великого князя на Великое княжество, «в котором они, яко люде вольные, обираючи извечных стародавна из своих продков собе панов и господарей великих вольно князей литовских».

Тем самым литовские магнаты уничтожили наследственные права Жигимонта Августа на Литву, а Унию делали договором временным — на период жизни Жигимонта. Он вынужден был согласиться с этим артикулом 1 июня 1564 г.

Но на самом деле никакого значения хитроумное решение литовских магнатов уже не имело. Потому что поляки делают исключительный по эффективности (и столь же бесчестный) ход — они предлагают сеймикам Восточной Галиции (Западную со Львовом и Перемышлем они захватили еще в 1344 г.), Волыни, Киевского и Брацлавского воеводств (то есть ВСЕМ землям ВКЛ южнее Припяти, на которых проживает две трети всего населения княжества) принять польское подданство, гарантируя тамошней шляхте все вольности и привилегии, которые господствующий слой имеет в Польше. То есть вместо номинального права избирать Великого князя и тяжелой обязанности участвовать в войне, украинской шляхте (в подавляющем большинстве тогда православной) предлагается получить массу льгот и привилегий за пустяк — измену своему суверену.

Ян Матейко. Люблинская уния

ВСЕ сеймики юга княжества принимают решение отойти к Польше!

Самые отчаянные головы среди поляков на этом не останавливаются. Наиболее ярые сторонники инкорпорации предлагают привести Литву к унии оружием, присоединить к Польше Ливонию, отменить литвинские сеймы и уряды, дать Литве вместо герба «Погоня» польского одноглавого орла, а саму ее назвать просто, без изысков — «Новой Польшей».

Правда, на войну с магнатами Великого княжества, продолжающими отстаивать независимость своей страны, Жигимонт Август не решился, но 12 марта выдал универсал о переходе к Польше Волыни и Подолии. Игра была сыграна — без украинских воеводств (без их продовольственных, оружейных и людских ресурсов) война одного Великого княжества с Москвой превращалась в заведомое избиение младенцев, посему литовская делегация, сжав зубы, направилась в Люблин, в свою Каноссу.

27 июня 1569 г. была заключена уния. Ян Ходкевич, выступавший от имени литвинской делегации, горько сказал, обращаясь к своему князю: «Мы уступаем, но мы уступаем не какому-нибудь декрету а воле вашей королевской милости как исполнителя законов и общего государя, которому мы все присягали».

Условия унии означали — одно правительство, один сенат, один сейм, одна печать, одни деньги. Литвины отстояли только титул Великого князя Литовского (уже без «Русского», ибо «Россия», то есть украинские воеводства, отошла Польше) и отдельные от Польши государственные уряды, свое войско и суд.

1 мая акт Люблинской унии был обнародован. Этот день стал днем рождения нового государства — Речи Посполитой — федеративного союза Королевства Польского и Великого княжества Литовского. Грозным предупреждением прозвучали слова первого правителя Речи Посполитой Жигимонта Августа при закрытии сейма: «Старайтесь о том, чтобы в государствах не слышалось, как раньше, плача и стонов, ибо когда в них не будет справедливости, они не только долго не продержатся, но Бог отвергнет их».

Жигимонт Август понимал несправедливость унии и начал уже думать, как загладить свою вину перед Литвой — хотел присоединить к ней Мазовию. Но сил у него уже не было. 7 июля 1572 г. смерть забрала последнего польского наследственного монарха. И уже очень скоро, всего через двести лет, Бог, как и предрекал последний Ягеллон, отвернулся от Польши…

* * *

Закат Первой Речи Посполитой отнюдь не был связан с действиями внешних сил, как об этом любят поговорить польские историки — в крахе Польской державы как раз-таки преуспели силы внутренние.

Главным гробовщиком своей страны стала шляхта Королевства Польского (вкупе с коллегами из Великого княжества Литовского; те тоже приложили руку к крушению общего государства, Речи Посполитой).