Проданы в понедельник

Опять никого и ничего.

И тут он заметил дранку. Она лежала в дальнем углу крыльца, поверх кучки старых дров. Эллис отпустил сетчатую дверь, и та, противно задребезжав, закрылась. А он подобрал дощечку и, стараясь не пораниться о расщепленные края, перевернул ее.

«Продаются двое детей».

Вокруг Эллиса не было ни стеклянных шариков, ни других игрушек или маленькой обуви. Никаких подтверждений того, что дети еще не были проданы. Тому, кто больше заплатил. Или – что еще вероятнее – любому, кто предложил за них хоть какие-то деньги.

– Их больше нет, если что.

Эллис обернулся, испугавшись сначала голоса, а потом произнесенных им слов. У подножия крыльца стояла девчушка лет семи, держа сбоку от себя букет одуванчиков. Надетый на ней комбинезончик без рукавов закрывал грудь ее маленькой и тоненькой фигурки, но был слишком короток, чтобы спрятать голые ступни и щиколотки.

Эллис собрался с духом:

– Ты говоришь о двух мальчиках, которые здесь жили?

Девочка кивнула, тряхнув белокурыми прядями, выбившимися из завязанного на макушке хвостика.

– И остальных тоже нет. Мама сказала, что их папе, наконец-то, повезло. Он получил работу на мельнице в округе Бедфорд, причем в самый последний момент. Мистер Клаузен грозил… вы знаете мистера Клаузена?

Эллис помотал головой.

Девочка фыркнула себе под нос:

– Тогда вы ничего не потеряли, это точно. Мистер Клаузен владеет здесь кучей домов, а сам похож на картофелину. Знаете, такую старую, бугристую картофелину, у которой отовсюду лезут ростки. И если вы не платите вовремя за аренду, этот человек выпускает клыки, как злобный енот. – Лицо у девочки приобрело такое выражение, будто она своими глазами видела эти клыки.

Из того, что она ему рассказала, Эллис понял: семья мальчиков в доме больше не проживала.

– Что ж, это хорошие новости, насчет работы. – Он постарался, чтобы его голос прозвучал довольным. Эллис обрадовался за семью. Правда обрадовался. Только эгоистично пожалел, что не повел себя предусмотрительно раньше. И не сделал больше фотографий, когда ему представилась такая возможность.

– А вам это не нужно? – спросила девочка

Эллис не понял связи.

– Всего один цент за букет. Я его сделала сама. Видите? – Девочка протянула ему одуванчики, сплетенные в несколько пучков, по десятку в каждом. Некоторые от жары уже поникли. Похоже, маленькая цветочница это тоже заметила: – Немного воды, и они снова поднимут головки. Даю вам слово! – Твердый кивок, которым сопроводила свое обещание девчушка, был явно призван убедить собеседника: в чем в чем, а в этом вопросе она разбирается.

Эллису действительно нужно было копить каждый цент – теперь даже больше, чем прежде. Но он посмотрел на ее впалые щечки и розовый, закругленный носик, а потом заглянул в светло-карие глазки. Они сверкали такой надеждой! И как он ни старался, но отказать девчушке не смог. Лишь вздохнул.

– Дай-ка я проверю, что у меня есть, – сказал он и сошел с крыльца вниз.

Девочка ухмыльнулась в предвкушении, а Эллис, порывшись в кармане своих брюк, нашел три монетки по центу. Его первым побуждением было отдать ей только один. Но уроки, впитанные им за годы посещения воскресных богослужений с матерью (и отцом тоже, хотя только в физическом смысле), подвигли парня проявить христианскую щедрость. А ведь еще несколько минут назад он был готов отдать целых два доллара семье, которую даже не знал.

– Сколько дадите, столько возьму, – вмешался в его мысли голосок.

Эллис положил в ладошку девочки монеты. Она вытаращилась на них так, словно получила горсть редчайших драгоценных камней. Но уже через пару секунд резко замаскировала свою безудержную радость деловитостью честного коммерсанта.

– За это вам положено три букета. – Оставив себе только один пучок увядших одуванчиков, девочка вручила остальные Эллису.

Вот уж кстати – для погребения его карьеры…

– Приятно было пообщаться с вами, мистер. – Девчушка почти согнала с лица довольную улыбку. Хотя блеск в глазах ее выдавал. Не дожидаясь, пока Эллис передумает, она благоразумно побежала прочь с зажатыми в кулачке центами. В один миг пересекла дорогу и помчалась по длинной, грязной подъездной дороге, что вела к другому дому.

По щеке Эллиса скатилась капелька пота. Но он даже не озаботился тем, чтобы ее смахнуть или вытереть. Послеполуденное солнце немилосердно припекало ему спину. А плечи уже норовили согнуться под гнетом тяжкого, душного воздуха и проблемного дня.

«Сдаваться рано!» – отозвались эхом в его памяти слова Лили.

Опустив глаза вниз, Эллис осознал, что все еще держит в руках деревянную табличку. Он же может сфотографировать ее вместе с домом на заднем плане! Конечно, этот снимок не будет производить такого сильного впечатления, как фотография мальчиков. Но все лучше, чем ничего!

Эллис открыл дверцу машины, положил табличку и цветы на переднее сиденье и достал из своей рабочей сумки заряженную фотокамеру. Слишком быстро выпрямившись, он стукнулся головой о потолок. От удара автомобиль заскрипел, и Эллис, чертыхнувшись, стиснул зубы.