Продавец басен

– Никогда не понимала политику Lesto в этом вопросе, – сказала Ева. – Почему человеку на жизнеобеспечении нельзя выйти в тяжелый момент из самой игры, но остаться подключенным – зависнуть, например, на странице выбора персонажа. Технически это просто мелочь, почему бы ее не ввести? Нимис, у тебя вообще имеется кнопка выхода на эту страницу?

Я помотал головой.

– А у меня, когда я подключена, есть кнопка, которой я посылаю запрос на отключение – там еще можно таймер желательного времени выхода выставить – и все. Но тоже все рискованно – пока дежурный получит сигнал, найдет медика, который где-нибудь кофе кушает, пока они будут чесать себе все места и считать ворон… иногда часами можно ждать при запросе экстренного выхода. За это время с человеком можно что угодно сделать. Зачем это? Ну, ладно, добровольно подключенные, но те, кто в коме – им и выбора не оставляют. Их могут похищать, мучить, насиловать – и все «в рамках игрового процесса» И сколько Lesto об этом не допрашивают – те молчат. Как будто это все специально сделано. Сколько тысяч коматозников в Альтрауме играют? Десять? Двадцать? Никто не знает, статистика засекречена.

– А зачем ты сама по полной подключена? – спросил Акимыч. – Несколько раз в день выйти попить-поесть – дело нетрудное, к чему трубки глотать и рисковать тем, что на неадекватов напорешься?

– Есть две причины. Во-первых, существует стойкое мнение, подтвержденное многими данными, что на полном подключении у тебя больше шансов наткнуться на важный квестовый пласт, прежде всего потому, что ты больше нравишься НПС. Вроде бы они умеют отличать «попрыгунчиков» , которые плотно в игре, и тех, которые могут в любой момент выйти. Это никак официально не подтверждено, но…

– Да делов -то подтвердить. Люк, тебе кто из нас больше нравится? Нет, понятно, что никто вообще не нравится, но все-таки? Или так сформулируем, чем я отличаюсь от Нима на твой взгляд?

– У него нос длиннее.

– Слушай, я серьезно спрашиваю!

Лукась пожал плечами.

– Понятия не имею, о чем ты вообще спрашиваешь. Ты – это ты, он – это он.

– Умеют они, – сказал я. – Может, не все. Но старшая лиса опознала, что я – коматозник, назвала меня «сломанным попрыгунчиком».

– Ну, вот, будем считать, что дело раскрыто. На полном подключении игра открывается тебе во всей полноте. Ну, а вторая причина… допустим, я как можно реже хочу в принципе оказываться ТАМ.

– А что с тобой ТАМ вообще стряслось? – спросил Акимыч. – Я понимаю, что личные тайны – это святое, но хоть в двух словах намекни.

– О, господи! Да нет никаких тайн! Ничего интересного со мной не случилось, моя история – самая скучная, банальная и тупая. Настолько скучная, что рассказывать нечего! Плесни-ка мне еще чаю. Да пожалуйста, мне скрывать нечего. Еще в школе мы с друзьями создали стартап по сетевому нейровидению, когда нейровизоры казались просто очередным баловством-однодневкой. Но мы серьезно впряглись – лучшие авторы, крутейший контент, жили и ночевали на работе – мне, например, это было совсем нетрудно, так как мою мамусю можно ставить в качестве иллюстрации к вики-статье «токсичный родитель», так что я только рада была ночевать в редакции и сушить нижнее белье на батарее. Учились заочно, пахали, как проклятые, но с огоньком. Вошли в сотню лучших мировых ресурсов по своему классу, и наша компания стала стоить денег. Не то, чтобы очень много, но как раз столько, чтобы возникла мысль: делить эту сумму на троих куда приятнее, чем на четверых. И прихожу я однажды на работу – а мой пропуск не действителен, я уволена. Потому что мои партнеры – кто коммерческий директор компании, кто президент -а я всего лишь шеф-редактор на зарплате, наемное лицо: вот меня перед продажей и турнули заранее, чтобы воду не мутила. Да, знаю, я сама дура, что не проверяла все эти тонны документов – но с одной из девчонок я с шести лет за одной партой сидела, это была моя лучшая подруга! Я им доверяла больше, чем себе! Я психанула, был нервный срыв, пошла искать экстрима, с парашютом прыгала, в Альтраум, вон, поиграть решила, после чего загремела в неврологическую клинику на несколько месяцев. Выхожу оттуда – с заштопанным идеализмом и кое-как почищенной верой в людей – и выясняю, что вторая моя лучшая подруга тем временем решила переспать с моим мужем. И им обоим это так понравилось, что они решили продолжать этим заниматься в новых счастливых отношениях, потому что проблемная и психическая я моему замечательному мужу больше не нужна: он вообще не любит, когда кто-то ноет и болеет.

– Аут! – сказал Акимыч. – Просто аут! Ты никого не грохнула?! Ну, у тебя выдержка!

– Так что друзей и родных у меня больше не осталось. Ну, кроме мамуси. К ней я хожу раз в месяц обедать и слушать, какое я дерьмо и как она рада, что у меня все плохо, так мне и надо.

– А зачем ходишь тогда?

– Она готовит хорошо.

– А, понятно, – кивнул Акимыч. – Знаешь, вовсе это нескучная история.

– Я рада, что мне удалось тебя развлечь.