Продавец лошадей (ЛП)

И вместе с запахом к ней неслись волны напряжённого возбуждения, пытались её заразить. Ну уж нет!

Он вдруг резко опустил руки, словно обжёгся. Отступил на полшага назад.

— Вот...

Она тронула платок.

— Завтра мы поедем в Сент-Агнесс. А потом в Иллаган, если там не разыгралась лихорадка.

— Я там буду.

— После мы опять вернёмся в Редрат.

— Где же ты живёшь? — спросил он. — Ты должна же где-нибудь жить?

— Вовсе нет. А фургон чем плох?

— Разве ты не скучаешь по дому?

— Никогда у меня его не было. Ничего похожего.

На мгновение он прислушался к звукам шахты.

— Это там ты работаешь? — спросила она.

— Да. На шестьдесят саженей ниже поверхности.

— А что делаешь? Добываешь олово?

— Медь. На медной шахте. Я всегда работал вольным рудокопом. Эту куда лучше, чем на жаловании, если знаешь своё дело. Я ни в чём не нуждаюсь.

В её взгляде блеснул интерес. Карен не понимала шахтёрский жаргон, но смысл последней фразы точно уловила. Они вдвоем медленно удалялись от навеса, где остальные актёры трапезничали вдали от лязга подъёмника. Ей и в голову не приходило, что оставаться наедине с этим неотёсанным мужланом рискованно. Она не знала, что собой представляет этот человек, и самоуверенно считала, что вполне может себя защитить.

— Я была сегодня хорошенькой? — спросила она.

— Ты красавица, — низким резким голосом сказал он.

— Почему я тебе нравлюсь? Что во мне красивого? Ну, скажи.

— Всё красивое... Ничего, чтоб нет... — Он пытался справиться со своей речью. — Только глянуть в твоё лицо...

Карен заинтересованно слушала.

— Как тебя зовут?

— Дэниэл... Марк Дэниэл.

— Дэниэл Марк Дэниэл?

Она захихикала.

Марк попробовал объясниться, но ей хотелось его поддразнить.

— А ты любишь театр, Дэниэл Марк Дэниэл?

— Никогда ни в одном раньше не был. Тут и нету театра...

— А, — сказала она, — значит, дело во мне.

Марк угрюмо кивнул. Её привычка видеть самую суть находила в его сердце отклик.

— Ты капитан той шахты? — спросила Карен.

— Я не мастер поговорить, — сказал он. — Не моё это, играть со словами. Я увидал тебя вчера вечером и уж больше и думать ни о чём не мог.

— Ну, а мне что с того?

Он стоял и смотрел на Карен в темноте.

— Не умею я больше сказать.

Она рассмеялась.

— Есть идея — давай вернёмся. У меня там остался пирог, если этот ворюга Таппер его не сожрал.

— Нет, погодь. — Марк порылся в кожаном поясе вокруг талии. — Тута я принёс тебе кой-чего.

Карен с любопытством смотрела, как он вытаскивает маленький хлопковый мешочек, перевязанный куском верёвки. Свёрток был не больше младенческого кулачка, но он звякнул в её руке.

Развязав мешочек, она увидела внутри серебряные монеты.

— Ты где это взял? — изумилась она.

— Это моё. Я дарю их тебе.

Карен уставилась на него — наконец посерьёзневшая, наконец впечатлённая, но не в силах его понять.

— Почему?

— Я никогда не думал о женитьбе. А теперь вот подумываю.

Марк ждал, что она рассмеётся, однако этого не случилось. Ещё три минуты назад она бы хохотала, если бы сейчас не ощущала в ладони приятную тяжесть мешочка с серебром. Карен не знала, что Марк всю жизнь прожил в отцовском доме и оплачивал только собственные нужды, что с четырнадцати лет мастерски работал и ему везло на своей делянке, иногда он зарабатывал в месяц аж пятьдесят-шестьдесят шиллингов. Не знала она, что Марк не пропустил ни одного рабочего дня по болезни или из-за несчастного случая, не потратил ни одного лишнего пенни и часто выигрывал денежные призы в рукопашных боях. Карен лишь знала, что этот мужчина вот так просто подарил ей мешочек, в котором лежало в пять раз больше, чем она может заработать за одну удачную неделю.

Всё это её не убедило; тем не менее Карен теперь смотрела на него другими глазами. Впервые мужчина просил её руки и не шутил при этом — она это ясно поняла. Всё это развеселило бы Карен, если бы не мешочек в ладони.

— Вот уж не знала, что шахтёры живут припеваючи, — сказала она.

— Хочешь жить в своём доме? — спросил Марк. — Я сам его для тебя построю.

— А где ты возьмёшь денег, если отдал мне всё серебро?

— У меня дома ещё есть. Я не транжира. — На секунду он коснулся ручищей её запястья. — Слушай...

Карен тут же отпрянула, избегая его прикосновения.

— Эй, не так резво! Ты что себе позволяешь! Я о таком и не помышляла! Бросить сцену? Ещё чего! На, забери свои деньги!

Он даже не заметил, что Карен не протягивает руку с мешочком.

— Утро вечера мудренее, — хмуро уговаривал он. — Возьми себе серебро, не потеряй его. Ты заслуживаешь большего. Завтра вечером я буду в Сент-Агнесс, жду тебя там.

— Не знаю, стану ли я тебя высматривать, — заносчиво отозвалась она.

— Встретимся после спектакля. Расскажешь, чего накупила на серебро.

Карен неуверенно хихикнула, словно услышала мрачную шутку, красивые зубы сверкнули улыбкой. Она вскинула голову и повернула обратно к навесу, где ужинали актёры. У дверей Карен обернулась, чтобы проверить, идёт ли он за ней. Однако Марк ушёл. Карен спрятала мешочек в юбках и ворвалась внутрь, готовая даже простить Таппера за утерянные пенсы.

***