Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем

Он прибыл на следующее утро. Мы совершили с ним пробежку, во время которой никто из нас не проронил ни слова. Затем мы проехали в офис, где собрали всех в зале для переговоров. Пришло около тридцати человек. Я ожидал, что буду нервничать. Они ожидали, что я буду нервничать. В любой другой день, в любых иных обстоятельствах я нервничал бы. Однако по какой-то причине я странным образом ощутил умиротворение.

Я изложил ситуацию, с которой мы столкнулись: «Мы, ребята, подошли к развилке дорог. Вчера наш основной поставщик, «Оницука», отказался сотрудничать с нами». Я выждал, пока сказанное не дойдет до сознания каждого. И увидел, как у каждого отвисла челюсть.

«Мы пригрозили им, что подадим в суд иск за причиненный ущерб, – продолжил я, – и, разумеется, они пригрозили подать в суд на нас в свою очередь. За нарушение контракта. Если они подадут иск первыми, в Японии, у нас не будет выбора, как только подать на них в суд здесь, в Америке, и сделать это быстро. Мы не сможем выиграть тяжбу в Японии, поэтому нам надо обскакать их, получить быстрое решение суда здесь и принудить их к тому, чтобы они отозвали свой иск.

Между тем до тех пор пока все это не разрешится, мы можем полагаться только на самих себя. Мы легли в дрейф. У нас есть эта новая линия кроссовок – «Найк», которая, похоже, понравилась торговым представителям в Чикаго. Но, если честно, это все, что у нас есть. И, как вам известно, у нас большие проблемы с качеством. Это не то, что мы надеялись получить. Связь с «Ниппон Раббер» устойчивая, а представители «Ниссо» появляются на фабрике по крайней мере раз в неделю, пытаясь все отладить, но нам неизвестно, сколько у них уйдет на это времени. Но было бы лучше, если б они поспешили, потому что времени у нас нет, а теперь, неожиданно для нас, нас лишили и права на ошибку».

Я взглянул на сидящих за столом. Все как бы обвисли, подались вперед. Я посмотрел на Джонсона. Он впился глазами в лежащие перед ним бумаги, и я увидел, как на его красивом лице отразилось нечто, чего ранее я никогда не замечал. Готовность сдаться. Как и все остальные, бывшие в комнате, он сдавался. Экономика страны была в обвале, темпы экономического роста замедлялись. Очереди на АЗС, политический тупик, растущая безработица, Никсон, который вел себя, как Никсон – Вьетнам. Казалось, наступил конец света. Каждый из присутствующих уже ломал голову над тем, как они будут справляться с выплатой арендной платы, платить по счетам за электроэнергию. А теперь еще и это.

Я откашлялся. «Итак… другими словами, – сказал я, еще раз кашлянув и отбросив в сторону свой желтый блокнот, – хочу сказать, что мы указали им как раз на то место, где они и должны быть».

Джонсон вскинул глаза. Все сидевшие за столом сделали то же самое. Они распрямили спины.

«Настал момент, – сказал я, – настал момент, которого мы ждали. Наш момент. Не будет больше торговли чужими брендами. Не будет больше работы на чужого дядю. «Оницука» придерживала нас многие годы. Их задержки с поставками, их путаница с нашими заказами, их нежелание прислушаться и реализовать наши дизайнерские идеи – кому из нас не надоело сталкиваться со всем этим? Пора взглянуть в лицо фактам: если нам суждено добиться успеха или потерпеть неудачу, мы должны прийти к этому на наших условиях, с нашими собственными идеями – и нашим собственным брендом. В прошлом году объем наших продаж достиг двух миллионов долларов… и ни цента из них не имело никакого отношения к «Оницуке». Этот показатель явился показателем наших находчивости и упорного труда. Давайте не будем смотреть на то, что произошло, как на кризис. Давайте взглянем на это, как на свое освобождение. На наш День независимости».

«Да, нам придется нелегко. Не стану лгать вам. Ребята, мы идем на войну. Но мы знаем местность. Знаем, как теперь обойти Японию. И это – одна из причин, почему в моем сердце я чувствую уверенность в том, что мы победим в этой войне. И если мы победим, когда мы победим, я предвижу великие свершения, которые ожидают нас после победы. Ребята, мы еще живы. Мы еще остаемся. Живыми».

Перестав говорить, я заметил волну облегчения, пробежавшую вокруг стола, как прохладный ветерок. Каждый ощутил ее. Она была такой же реальной, как тот сквозняк, гулявший по нашему прежнему офису, примыкавшему к пивнушке «Розовое ведерко». Последовали кивки головами, перешептывания, нервные смешки. Следующий час мы провели, устроив мозговой штурм по вопросу о том, как действовать дальше, как заключать договоры аренды с фабриками, как заставить их конкурировать друг с другом, чтобы добиться наилучшего качества и наиболее выгодных цен. И как устранить все недостатки, выявленные в нашей новинке – кроссовках «Найк». Кто выскажется?

Мы прервали обсуждение в бодром, возбужденном, приподнятом настроении. Джонсон предложил угостить меня чашкой кофе. «Это был твой звездный час», – сказал он.

«Ах, – сказал я, – спасибо». Но напомнил, что я сказал лишь правду. Так же, как он сделал это в Чикаго. Говорил правду, повторил я. Кто бы мог подумать?