Продавец счастья: магия кинематографа, или Новые приключения Ское

Даша перестала раскачиваться, опустила ноги и стала тормозить о землю, поднимая облачка песочной пыли. Постепенно она остановилась. На лице улыбка, волосы весело растрепались. Ника подошла и принялась было приглаживать Дашины вихры.

— Не надо, Ника. Оставь, — сказал Ское. Он повернулся к Вадиму: — Акцент сделай на глазах. Пусть они общаются взглядами. Счастливые, блестящие глаза.

— Понял, — кивнул Вадим.

— Паша, счастливые, блестящие глаза, — улыбнулся Ское мальчику. Тот сидел насупившись. — Вспомни что-нибудь радостное.

Паша вспомнил. Почему-то на ум сразу пришел дурацкий эпизод в школе, когда ему одноклассник незаметно — в раздевалке была толкучка — намазал спину мелом на первое апреля. И все, кого он встречал, говорили ему: «У тебя вся спина белая», а он не верил. Тогда ему было не до смеха, но сейчас почему-то стало весело. Как будто это не его спина, будто он смотрит на себя со стороны. Паша заулыбался.

— Вот, — похвалил Ское.

Ника оперлась об основание качелей. Ветер схватил край ее плаща и обнял им синюю облупившуюся перекладину. Вадим навел на Нику объектив камеры. На экранчике показалось спокойно-грустное лицо. Глаза устремлены куда-то. Вадим проследил камерой за ее взглядом и уперся в лицо Ское. Он опустил камеру, посмотрел на друга. Тот разъяснял Даше и Паше, как они должны смотреть друг на друга.

— Ника, — сказал Вадим негромко.

— Что? — девочка вздрогнула, будто очнулась ото сна.

— Увидела что-то интересное?

— Все на исходную, — Ское как раз закончил разъяснять ребятам их роли, повернулся к Вадиму и Нике. — Снимаем. Камера, мотор, — скомандовал он. Ника поежилась то ли от ветра, то ли еще от чего, сунула руки в карманы. Вадим, помедлив, снова включил камеру, направил ее на Дашу. Та улыбалась в кадре. Ветер возил по ее щеке непослушную прядку волос. Прядка тянулась к мальчику на соседних качелях, взгляд — тоже. Мальчик оттолкнулся от земли, светлая челка колыхнулась, глаза блеснули белым небом.

64

Каблук цеплялся за вспучившийся кусок линолеума, и Ника сдвинулась на несколько сантиметров влево. Занятия танцами проходили в коридоре школы. На линолеуме повсюду черные линии, оставленные кроссовками школьников. Стены наполовину зеленые, наполовину белые. Половинки разделены коричневой тонкой чертой.

Женщин здесь больше, чем мужчин. Женщин в годах больше, чем молодых. Полных женщин в годах больше, чем худых.

У Ники нет партнера. Звучит музыка. Упругий ритм колышет юбки партнерш. Ника в одиночку пытается вести ногу параллельно полу, выполняя основной шаг танго. Танго — танец страсти. «Просто удивительно, как они умудряются испытывать страсть, делая такие аккуратные, сдержанные движения, — думает Ника. — Аккуратная страсть». Время от времени к ней подходит тренер: «Корпус держи», и Ника держит корпус. Правда, недолго. Все равно он сползает у нее в обычное состояние.

«Для чего сюда ходят все эти люди?» — гадает Ника, глядя на женские и мужские разнокалиберные спины. Все танцуют по-разному, кто как умеет. Неритмично, до вялости мягко. А надо резко, ритмично, жестко — Ника это понимает. Как в музыке в нужное время нажать нужную клавишу, так и здесь — в нужное время сделать нужное движение. Но пока у Ники это получается только понимать.

По вечерам, придя домой, Ника просматривает видео в интернете — чемпионаты по бальным танцам. Старается запомнить движения, а некоторые — даже повторить. Как много картинности, театральности! Все красиво, отточено. «Вот бы в жизни так двигаться», — думает девочка. Но за каждым поворотом головы, за каждым шагом и взмахом руки стоят годы тренировок. А ей, Нике, нужно станцевать всего один танец. Танец без партнера — танго с никем.

65

— По средам у нас есть киноклуб.

— Киноклуб?

— Там показывают артхаус. А после сеанса — обсуждение.

— Давай сходим.

— Давай. Вдвоем?

— Вдвоем. И Ника с Вадимом тоже.

— Это не вдвоем.

— Это вдвоем два раза. Им тоже будет полезно посмотреть. Мы ведь вместе работаем над фильмом.

— А тебя кроме фильма что-нибудь интересует? — Аня встала напротив Ское под кроной карагача. Ее глаза отливали зеленым, а карагач бросил пару листьев в русые волосы и затих.

— Интересует, — усмехнулся Ское. Выглянуло солнце, и пятнистая тень от веток заняла место на лице девушки и ее плечах.

— Что, если не секрет?

— Музыку я тоже люблю.

— Музыку, танцы, скульптуру, фреску. Что там еще? Живопись.

— Еще театр, — подсказал Ское, поджав губы, чтобы не рассмеяться. Аня нахмурилась.

— А девушки? Тебя интересуют девушки? Или они тебе побоку? — спросила она раздраженно.

— Интересуют.

— Что-то незаметно, — теперь глаза отливали серым. Меняющие цвет глаза. Ское засмотрелся. — А я? Я тебя интересую?

— Станцуй — и я скажу, — улыбнулся мальчик.

— Здесь? Сейчас?

— Здесь и сейчас.

— Ты ненормальный, — сердито бросила ему Аня. Ское продолжал добродушно улыбаться. Просит ее танцевать прямо на улице, среди прохожих — и улыбается! — Не буду я танцевать здесь.

— Почему?

— Да потому что это улица! На меня посмотрят как на сумасшедшую!

— Ну и что? — поднял брови Ское.