Продавец счастья: магия кинематографа, или Новые приключения Ское

— Тогда тебе стоит побродить по подъездам в ожидании, когда упадет оставшаяся часть. Я уже понял эту систему. Почему на меня ничего не падает с неба?.. — Вадим взглянул пристально в глаза Ское: — Это точно не ты прилепил тюльпан?

— Точно, Отелло. Лучше подарил бы сам цветы, чем выяснять, кто сделал это за тебя.

— Ладно, пошли, — буркнул в ответ Вадим.

— Куда?

— Искать дверь с надписью «Жизнь — это фантазия». Хочу это видеть.

8

Ребята прошли по улице Менделеева, по одной и по другой стороне. Никаких табличек на дверях подъездов не наблюдалось.

— Ты помнишь дом? — спросил Вадим.

— Да, вон тот, — указал Ское на небольшое трехэтажное здание. — Но подъезды в нем на этот раз только со стороны двора.

— Тогда пойдем во двор.

Друзья осмотрели двор, зашли в каждый из подъездов, но ничего странного не заметили. Подъезды были обычные, с неба ничего не падало.

9

Ника глянула в окно. Надпись, сделанная Вадимом в декабре («Ника, я люблю тебя»), давным-давно была занесена снегом, закручена метелью, а сейчас следы ее окончательно растаяли и утекли журчать по улицам. Вадим сказал тогда, что все это шутка, эта надпись на снегу. А потом стал провожать Нику до дома.

Девочка вспомнила, как они молча доходили до ее подъезда, прощались, и Вадим покидал ее двор, не оборачиваясь. Ника не понимала, зачем все это нужно.

— Хватит ходить за мной, — не выдержала она однажды, на что Вадим пробурчал:

— Ноги мои, асфальт общий. Хожу куда хочу, — и взял ее за руку.

— А рука моя! — Ника вывернулась, отняла руку, положила ее в карман и не вынимала, пока не оказалась в подъезде. Вадим, немного помедлив, зашел следом, догнал ее у двери. Ника уже вставляла ключ в замок.

— Что еще? — спросила девочка, повернувшись к нему.

— Почему? — спросил он, глядя на нее в упор.

— Что — почему? — не поняла Ника.

— Почему ты так сказала?

— Как сказала? Ты о чем?

— Ты сказала: «Хватит ходить за мной».

— Потому что это глупо.

— Глупо? — Вадим рассердился. — Глупо?! — повторил он громко, и звук его голоса разошелся гулом по подъезду. — Сам знаю, что глупо, — признал он уже спокойнее. — С удовольствием провожал бы кого-нибудь другого, а не тебя. Ту же Митрофанову, например.

— Вот и провожай Митрофанову! — заявила Ника и дернула за ручку дверь. Но Вадим толкнул дверь обратно, и та снова захлопнулась.

— Да не нужна мне твоя Митрофанова, — выпалил он. — Мне ты нравишься.

— Что-что? Ты не заболел? — съязвила девочка и поднесла руку к его лицу, чтобы в шутку пощупать лоб. Она думала, что он дернется, отстранит ее руку, но Вадим даже не двинулся. Ника приложила ладонь к его лбу, а он смотрел ей в глаза неотрывно. Ника смутилась и убрала руку. — Ты серьезно?

— Будешь моей девушкой?

Девочка смутилась еще больше. Никто раньше не предлагал ей такого. Ей захотелось юркнуть в квартиру, спрятаться. Она нащупала у себя за спиной спасительную ручку двери.

— Я подумаю, — ответила наконец Ника, бросила быстрый взгляд на Вадима и скрылась в квартире.

Всю следующую неделю после того разговора Ника убегала из школы раньше всех. Шла домой другой дорогой, не как обычно, и, оглядываясь по сторонам, забегала в подъезд.

— Трусиха, — Вадим простоял возле ее двери полчаса в ожидании, пока Ника петляла по улочкам, запутывая следы. И вот она появилась, остановилась посреди лестницы и смотрит на него растерянно. — Да или нет?

— Я еще не решила, — Ника опустила глаза. Вадим подошел к девочке, встал на ступеньку выше, напротив нее.

— А если бы это Ское предложил? Долго бы думала? — жестко спросил он.

— Ское тут ни при чем…

— Тогда в чем дело? Я тебе настолько противен? — с неожиданной грустью в голосе спросил Вадим. Ника подняла на него глаза. Он печально смотрел на свою руку, сжимающую перила. — Ладно. Я все понял, — Вадим в последний раз пожал перила и отпустил их. Он уже собрался уходить, как вдруг Ника рывком поднялась на ступеньку, на которой стоял он, быстро поцеловала его в щеку и убежала по лестнице вверх.

«Зачем я это сделала?» — думала Ника дома, забравшись с ногами на диван и приложив ладони к горящим щекам, но ответ найти не могла. В голове было пусто, а рот сам собой расплывался в улыбке.

Это было в далеком белоснежном декабре. Сейчас сугробы стали серыми, влажными, убывающими с каждым днем, а капли принялись отстукивать весенние ритмы.

10

— Если сейчас же не вернешься, я найду себе другого сына! Слышишь?

Мальчик повернулся к матери, и лицо его начало перекашиваться: вот-вот заплачет. Он стал перебирать маленькими неуклюжими ножками в зеленых штанишках, неловко переставляя их, но мать уже отвернулась и пошла в противоположную сторону. Малыш ускорился, из последних сил сдерживая слезы, но вдруг оступился и упал. Лежа на животе, он поднял голову и разразился оглушительным ревом на весь парк. Мать подошла к нему, подняла и поставила на ноги.

— Если я сказала не отходить — значит, не отходить от меня ни на шаг! — раздраженно проговорила она. — Чтобы больше такого не было, понятно?