Продавец снов (СИ)

- Для друзей. Повидать тех, кто дорог был, но с кем судьба развела.

А еще был зеленый - путешествия: проснуться в любой точке земного шара и всю ночь бродить по новым местам, узнавая, удивляясь. И голубой - для любви: присниться конкретному человеку, да так присниться, чтобы он влюбился, искать начал и нашел обязательно в ближайшее же время. И розовый - вот уж совпадение! - для "сбычи мечт": чтобы проснуться в самой-самой заветной мечте и вдруг понять, что она сбывается. И синий - для познания прошлого: вернуться в тот момент, когда совершил ошибку, пережить его заново и заметить, где дров наломал, и понять, как исправить, даже спустя годы. А еще был фиолетовый - будущее подглядеть и запомнить. А еще был...

- А этот? - я кинула на радужный пузырек.

- О, это - тайна! - снова заулыбался продавец снов. - Это, красавица, одно из многих - как рулетку крутанешь: или семью повидаешь, или в путешествие угодишь, или любовь свою...

- Сколько? - вырвалось у меня.

- А когда ты в последний раз сон видела? - он вдруг стал серьезным, в сияющих голубых глазах заштормили серые грозы. - И когда в последний раз видела такой сон, чтобы проснуться и услышать собственное сердце - радостное ли, возбужденное ли, испуганное ли? Когда, красавица?

Я неопределенно пожала плечами и отвела взгляд. Давно. Даже не помню, когда. Очень давно - кажется, в другой жизни...

- Забирай, - "профессор" протянул мне радужный пузырек. - Я не торгую снами. Не совсем торгую то есть... - снова заулыбался. - Торгую да не совсем. Найдешь меня... позже. И расскажешь, что видела. У меня фантазии порой не хватает, и я иногда использую чужые образы. И это плата. Берешь?

Я тоже улыбнулась, и длинный узкий шестигранный пузырек невесомо лег в ладони. Пульсирующий, точно живой, греющий пальцы ускользающим осенним теплом, пахнущий почему-то имбирным пряником...

- Как я вас найду... Фёдор Платонович? - я спрятала пузырек во внутренний карман ветровки.

- Поймешь, Юстина, - продавец подмигнул, - найдешь, Юся. Найдешь.

Я не успела удивиться: меня оттерла сухоньким плечиком очередная хрестоматийная старушка в черном пальто и шляпе, и запела, гнусавя, что-то про умершую лет сорок назад любовь и про "как бы повидаться-то с ним, Феденька, родненький?..". Продавец опять исчез под прилавком, а я отправилась прочь из парка. Быстро и до дома - остановок пять пешком, в солнечной осени, в мечтах - в кои-то веки в мечтах...

Пузырек приятно грел и, казалось, мурлыкал что-то про себя - тихое, нежное. Так мама пела на ночь, поняла я неожиданно, спеша по шуршащей, пламенно-рыжей мостовой мимо зеркальных магазинных витрин. Прижала руку к внутреннему карману и услышала, эхом в ушах, в вихре мыслей: "Спи, моя малютка, сладким сном усни, спи да спи, до утра, до лучей зари, и не бойся ночи - ночь всего мудрей, спи, дочурка, дочка, засыпай скорей..." И, сердце, пропустив удар, забилось гулко, тревожно. Мама далеко, и так же далеко - детство, уютная ночь под ее пение, на ее мягком плече, с ее запахом ландышей и тихим, высоким голосом... Она не знала ни одной колыбельной или сказки - ей некогда было читать, только работа круглосуточно, пока дети маленькие, а отца нет, и она каждый раз что-то придумывала - сочиняла за минуту и слова, и мелодию - и пела, пела, пела, пока я не засыпала...

И, подходя к дому, я поняла, что хочу увидеть во сне. Не путешествие, не любовь, не будущее... Прошлое. Уютное, спокойное и защищенное. Где зимняя тьма пахнет блинами и расплавленным свечным воском, где мама поет, перебирая мои тогда очень длинные волосы, и ее тихий голос наполнят ночь, напитывает ее собой, разгоняя страхи...

Мое убежище - старая серая кирпичная пятиэтажка, последняя из шести домов-близнецов, со всех сторон окруженная старыми желтыми березами. Асфальт в ямах, разбитое крыльцо с провалившейся средней ступенькой и пучками желтой травы, чахлый кустик на балконе третьего этажа, ржавые качели и остатки песочницы в небольшом дворике. И, не дойдя до своего подъезда, я остановилась в нерешительности.