Продавец снов

– Да, голубушка, и не говорите, – соглашалась другая дама, – мода так не постоянна и капризна, одни сюрпризы. Надо будет спросить графиню де Барри, что это за новое веяние.

«Они явно оценивают моё голубое платье», – подумала Елена.

Тут в разговор вмешалась третья дама:

– Можно явиться на приём и нагой, но только не без бриллиантов, это вызывающе безнравственно.

Их рассуждения прервал мужской голос.

– Зачем ей драгоценности, если она сама, как драгоценность, а это никакой модой уже не испортить.

– Интересно к чьей знатной фамилии она принадлежит? – заключила диалог риторическим вопросом первая дама.

Наконец, вся публика вышла из замка, и празднество продолжилось на свежем воздухе.

В замковом парке на большой поляне стояли длинные столы, накрытые белоснежными скатертями с золотым узором и сервированные драгоценной посудой. Воздух благоухал ароматом разнообразных цветов. Ночные бабочки порхали между стриженым сочно-зелёным кустарником, напоминающим формами диковинных зверей. Здесь же пенились и били, освежая прохладой, фонтаны.

Одни слуги держали в руках факелы, освещая торжество, другие разносили вина, устриц, рыбу и дичь. Хрустальные вазы с фруктами и цветами украшали столы. Камерный оркестр играл лёгкую музыку, располагая гостей к беседе и трапезе.

Вдоль цветущей аллеи, ведущей к пруду, стояли ледяные скульптуры и залитые крутые горки. Замёрзший пруд был приготовлен к катанию на коньках и санках. В беседках, окружавших его, подавали шерстяные пледы.

Оживление виделось повсюду, во всех уголках парка. Приглашённые гости не отказывали себе ни в чём. Веселье перекатывалось волнами от одного места к другому. Никто не скучал и не был чем-либо недоволен. Одни играли в фанты, другие – кружились в танце, кто-то исполнял под оркестр дивные романсы, кто-то читал стихи.

К Погодину и Елене подходили гости и поднимали бокалы за талант Семёна, называя Елену его музой. В разгар торжества к ним подошёл и Сен-Жермен. Он широко улыбался, показывая своё участливое расположение к шумному веселью, и только его глаза чуть выдавали в нём некую отрешённость.

– Как вам праздник? Вас не сильно утомило столь чрезмерное внимание гостей? – спросил он.

– Всё просто прекрасно, граф! Мы в полном восхищении! – восторженно ответила Елена.

– Нет слов, праздник удался на славу! – поддержал свою пассию Семён. Затем он понизил голос и, всматриваясь в лицо графа, добавил: – Вы меня извините, но мне кажется, что сейчас вам совершенно не до торжества. Скажите, что-то случилось?

– Вы оказались провидцем, Семён Данилович, – шепнул Сен-Жермен, – мой портрет исчез.

– Неужели… Вы же сами уверяли меня, что рама не даст ему сделать и шага, – с досадой в голосе напомнил Погодин.

– Увы! Видимо, желание узника обрести свободу оказалось намного сильнее моей самонадеянности.

– Если вам нужны наши услуги, граф, то примите их, как должное, – не раздумывая, сказала Елена.

Сен-Жермен в знак благодарности кивнул головой. Более не говоря ни слова, они все вместе поспешили к замку.

Бальный зал был пуст. На сцене одиноко возвышалась осиротевшая картинная рама. Тяжёлый воздух, наполненный запахом плавящегося воска, звенел от напряжения как осиный рой.

Погодину вдруг показалось, что с картин, развешенных по залу, за ними с любопытством наблюдают глаза персонажей.

Внезапно, в хрустальные люстры ударил порыв ветра и разом задул на них все свечи. Следом за ним по залу прокатился эхом дьявольский смех. В полной темноте хлопнули витражные двери, ведущие в парк, и по мраморному полу зазвенели разбитые стёкла.

– Огня! Огня! – закричал Сен-Жермен.

В зал тотчас вбежали слуги, держа в руках горящие факелы, и быстро обступили графа.

И тут из ниоткуда, в пылающем круге света, перед Сен-Жерменом появился сошедший с картины портрет. Лишь шпага, висевшая у него на перевязи с правой стороны, выдавала в нём двойника.

– Я не буду с вами драться, граф, – сказал оживший портрет, поглаживая рукоять шпаги. – Глупо тратить силы на бессмысленное занятие. Данное вам бессмертие может отнять только тот, кто его дал.

– Спасибо за исповедь, – улыбнулся в ответ Сен-Жермен, – я это учту.

– А вы зря улыбаетесь, сударь. До того времени, когда призовут вашу душу на суд, вы займёте моё место в картинной раме, а я – ваше.

– И как же вы собираетесь это сделать? – спокойно спросил граф.

– О-о-о, это пустяки. Вы так усердно замаливаете свой грех, что не позволите взвалить на себя ещё один, такой, как убийство невинного человека из-за своего упрямства, а подчинитесь мне.

С этими словами самозванец обнажил шпагу. Слуги, как один, бросились в испуге по сторонам. Кто-то из них оказался возле сцены, кто-то за спиной графа, а кто-то около Погодина и Елены.

Двойник беспрепятственно шагнул к Елене и приставил к её сердцу острие поблёскивающей стали. Сен-Жермен бросил взгляд на Погодина. Тот, как будто прочитав его мысли, моргнул в ответ.