Продавец вечности

— Мне ему задницу, что ли, голыми руками было вытирать?

Под кипой перчаток пестрел корешок книжной обложки. Савва заинтересовался:

— Чье?

— Мое. — Марьяна смутилась.

— Я взгляну?

— Ну, это я так, чисто время убить.

На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:

— «Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума».

Он не удержался и хихикнул. Марьяна зло сказала:

— И он тоже… Издевался.

— Вам не очень дорога эта книга? Позволите ее потрепать? — попросил Савва.

— Да хоть в окно кидайте, — фыркнула она и добавила со значением: — При нем-то да — только читать. А теперь — другие возможности имеются. В реале. Более интересные.

Савва ее реплику оставил без внимания. Перетряхнул книгу, заглянул под корешок, слегка надорвал обложку. Никакого тайника не обнаружил, но задора не утратил. Пробормотал:

— Он, значит, себя элитой считал… Мужчина. Кормилец. А оказался полностью в вашей власти. Думаю, это тяжело.

— Лучше спросите, каково мне было!

Он отозвался с сочувствием:

— Догадываюсь. Марьяна, скажите: что самое неприятное, когда за лежачим ухаживаешь?

— Подгузник менять, — поморщилась она.

— А где вы хранили их?

— Тут, в ящике. — Женщина показала на выдвижную часть книжного шкафа.

Мебель дорогая, темного дерева. Савва, словно между делом, спросил:

— Что раньше тут держали?

— Ну, это мужнин был. Всякая мелочь. Карты игральные. Нарды. Бинокль.

— Понятно.

Он сел в инвалидное кресло, легко разобрался с управлением, подкатил к шкафу и спросил:

— Технически ваш муж мог его выдвинуть?

— Думаю, да.

— Давайте вместе осмотрим, — позвал он.

Выдвинули ящик, тщательно перебрали все оставшиеся подгузники, заглянули в проемы и щели. Пусто.

— Все равно что на дне морском искать, — в отчаянии вздохнула Марьяна.

— Не скажите. Он не спрятать хотел, а какое-то послание вам оставить. Символическое. Мы просто пока не можем понять, какое.

— Естественно, вы не понимаете, — сказала она язвительно, — он, конечно, после инсульта с придурью стал, но не настолько тупой, чтобы ключ от сейфа в подгузники пихать.

— Хорошо, — легко согласился Савва. — О чем ваш муж больше всего переживал, когда оказался заперт в комнате?

— Что путешествовать больше не может, — вздохнула Марьяна. — Все мечтал: хоть куда-то, хоть как. Думали за границу выбраться, в безбарьерную среду, но тут ковид, как назло.

— А когда путешествовали, сувениры из поездок привозили?

— А то! В гостиной, целый шкаф.

— В этой комнате ничего нет?

— Фотки только. Во втором ящике.

Она достала один из альбомов, пролистала, показала пустую страничку.

— Отсюда и взял. Тут мы с Раулем были.

— В ящике только альбомы?

— Господи, да смотри сам! Сыщик, блин, доморощенный. Тычется — то туда, то сюда!

— Могу уйти.

— Куда ты пойдешь — если я даже за гроб заплатить не могу?

Савва осторожно извлек альбомы. Просматривать не стал — разместил кипой на полу и спросил:

— А что за шкатулка здесь?

— Так. Разная дрянь.

— Я открою?

— Да пожалуйста.

Похоронный агент снова уселся в инвалидное кресло, положил на колени древний, чуть ли не девятнадцатого века, ящичек с резной крышкой и извлек из него зеркальные солнечные очки — ветхие, все в царапинах.

Марьяна прокомментировала:

— Это его первые. Импортные. У спекулянтов покупал за какие-то бешеные советские деньги. Еще когда в институте учился.

— Символы эпохи, значит, хранил…

— Чего?

— А это? — Савва взвесил в руках самодельный, потемневший от времени портсигар.

— От деда его рухлядь. Тот, что ли, политзаключенным был, сам сделал в каком-то ГУЛАГе.

Следом Савва извлек тоже старенький, исцарапанный стеклянный шар. Внутри — Эйфелева башня, елочка. Встряхнешь — белые хлопья кружатся, словно снежинки.

Лицо Марьяны разгладилось.

— Это я ему подарила. В первой нашей поездке. В Париж. Давно было, еще при динозаврах, в девяносто восьмом. Мы только поженились, а тут кризис, у мужа все сбережения в ГКО заморозились, бизнес подвис, но я все равно упросила, хоть в двух звездах. Он упрямился, но поехал. И весело получилось, хотя реально копейки считали. Вина дешевого купим, багет горячий. Пьем — и целуемся. А этот шарик дурацкий он на Монмартре увидел, все разглядывал, переворачивал, снег туда-сюда гонял — так понравилось ему. Но не купил: целых сто франков, дорого казалось. Но я в день отъезда пораньше встала, сгоняла, за свои карманные взяла и уже в самолете ему вручила. Довольный был!

— А этот шарик разбирается? — подобрался Савва.

— Только попробуй! — побагровела Марьяна. — Хватит уже мне тут все ломать!

Но он резко дернул верхнюю часть, снежинки разлетелись по комнате, вдова вскрикнула… А на плиточный пол с громким звоном выпал ключ.

— Боже! Тот самый! От сейфа! — завопила вдова.

* * *

Савва вернулся домой за полночь, но обе его девочки не спали.

Леночка встретила в коридоре, лицо суровое. Металлическим голосом спросила:

— Тебе сразу чемоданчик собрать? Или попробуешь оправдаться?

— Не в чем мне оправдываться. Был на работе. Сложный клиент. Только что закончили.