Продавщица

Выхожу, покупаю пачку L, двухлитровую бутылку апельсиновой воды "Вейнянский родник", двести граммов колбасы и булку хлеба.

Подхожу к машине, сажусь.

- Долго ходишь, - говорит мужик. - Знали бы - не повезли бы вас. Время дорого.

- Меня не было пять минут.

- Доплачивать за это надо.

- Ладно, доплачу еще сотню. Поехали.

Выходим у дома, я сую мужику деньги, и они отъезжают.

- Скорее, я в туалет хочу, - говорит Таня.

Пока она в туалете, я нарезаю колбасу и хлеб, ставлю на стол две тарелки, две рюмки и два стакана - для "Вейнянского".

Она выходит из туалета и, не заходя в ванную, идет прямо на кухню.

- Это что, все? А больше у тебя ничего нет?

- А что, мало?

- Ну, я не знаю...

Открываю холодильник - там только батон, одно яйцо, начатая пачка масла и полбутылки кефира.

- Странный ты какой-то. За такси тысячу отдать не жалко, а чтоб холодильник наполнить, так нет.

Я пододвигаю табурет.

- Садись.

Разливаю водку. Чокаемся и пьем, я запиваю "Вейнянским", цепляю вилкой кусок колбасы. Она спрашивает:

- А что мы без музыки сидим?

Я включаю в магнитоле ФМ-радио. Играет западная попса. Она смотрит на мои полки с кассетами и дисками.

- Зачем тебе столько всего этого? Ты что, диджеем работаешь?

- Ага.

- А на каком радио?

- Не скажу.

- Ну и не говори.

Наливаю по второй, выпиваем.

- А я вот школу фотомоделей закончила.

- Да?

- Да, в доме культуры тонкосуконного комбината. Семь месяцев - триста долларов.

- А почему не работаешь фотомоделью?

- Из наших никто не работает, только одна девчонка - так у нее связи, а без связей на такую работу не устроиться. А мне и продавцом, в общем, неплохо: нормальная работа, ничего. Пятнадцать тысяч зарплата и тысяч пять каждый месяц еще получается кроме того, а то и больше - ну, ты понимаешь. Мне мой говорит - да, я замужем, я не говорила - переходи, типа, в магазин в Мачулищах, там у его бабы квартира есть, она нам может отдать. Так там зарплата - десять тысяч всего, и ничего не спиздишь. Так я ему и говорю что я там себе куплю на такие деньги?

Я смотрю в окно. В доме напротив светятся два или три окна.

- А у меня кассета есть с собой, - говорит она. - Сборник "Союз". Она поднимается и идет в прихожую - ее джинсовка осталась там - и приносит пиратскую кассету без коробки. Я кривлюсь.

- Может не сейчас, а потом?

- Нет, давай сейчас, мне эта музыка не очень нравится.

Сую кассету в магнитолу и жму на "плэй", не отматывая на начало.

- А у тебя есть листок бумаги и ручка? - спрашивает она.

- Зачем?

- Написать, какие песни, а то у меня коробки нет.

- Тебе прямо сейчас надо это делать?

- Ну а что тут такого?

Я даю ей бумагу и ручку, а сам иду в комнату. Там почти никакой мебели - только кровать и телевизор. Ложусь на кровать и думаю, что делать дальше. Надо бы поскорее раскрутить ее - и спать. А вообще ебаться не особо хочется.

Возвращаюсь в кухню.

- Это Лариса Черникова. "Вспоминать не надо", - говорит она и что-то корябает на листке.

Я предлагаю:

- Давай допьем.

- Давай.

Разливаю водку. Чокаемся. Я выпиваю, наливаю в стакан "Вейнянского". Колбасы уже нет - как-то она быстро ушла. Она отпивает и отставляет рюмку.

- А это, кажется, Натали - "Облака". Или нет?

- Возьмешь у меня? - спрашиваю я.

- Слушай, давай не будем, а? Все так хорошо было. Ладно?

- Что ладно?

- Ничего.

- Нет, ты мне скажи - что ладно?

- Да хватит, перестань.

- Что перестань?

- Ничего. - Она наклоняется к своей бумажке. - Так, а это Иванушки "Тополиный пух". - Она пишет на бумажке.

Я бью ногой по ее табуретке, табуретка опрокидывается, она летит на пол.

- Ты что, дурной?

- Это ты под дуру играешь. Думаешь, мне выпить не с кем, так я тебя позвал? Ну-ка сосать, а то вообще отсюда не выйдешь.

Я расстегиваю штаны, вываливаю хуй. Она берет его в рот и начинает сосать. Я кладу руки ей на голову, чтобы направлять, и сразу отдергиваю: голова у нее грязная и вся в перхоти. От нее еще и воняет, но не говном или сцулями, как от бомжей, а какой-то гарью, что ли.

Я долго не могу кончить, потом, наконец, спускаю ей в рот. Она выплевывает малофью на пол.

- Ты что, дурная? Пол ведь чистый, блядь.

Беру тряпку, вытираю малофью и бросаю тряпку в раковину, где грязная посуда.

- Все, пошли спать.

Я выключаю магнитолу.

В комнате снимаю джинсы и майку, остаюсь в трусах. Она ложится, как была: в платье.

- Ты что, не разденешься?

- Нет.

- Ну, как хочешь.

*

Я просыпаюсь первый. Она сопит. Платье задралось, и видны некрасивые белые трусы.

- Подъем! - Я трясу ее за плечо. Она открывает глаза, поднимается и идет в туалет.

Я выхожу на балкон. Бодуна нет - водку с пивом не смешивал: сначала одно, потом другое.

Возвращаюсь в комнату.

- А сколько время? - спрашивает она.

- Полдесятого.

- Бля, мне надо скорей домой, а потом на работу.

- Дорогу одна найдешь?

- Нет.

- Ладно, сейчас чаю попьем и пойдем.

Я ставлю чайник на газ и иду в туалет. Воняет говном: не побрызгала после себя освежителем.

Сцу, иду в ванную мыть руки. В раковине ее волосы и перхоть, на моей расческе - тоже.

Молча пьем чай с батоном.

- Давай поставим кассету, - говорит она.

- Нет, не надо.