Продавщица

Они медленно занимаются любовью, а после его рука обхватывает ее вокруг талии. И хотя этому жесту как-то недостает окончательной и бесповоротной нежности, душа Мирабель витает в космосе, а пальцы, прижимающие ее к нему, приняты ею в свое сердце, как псалом. Это ласковое прикосновение, это, пусть призрачная, но — нить, связующая ее с чем-то, с кем-то и отводящая одиночество.

И вот, миллионер лежит рядом, в узенькой кровати, в малюсенькой комнате, обхватив рукой Мирабель, пригрев на груди кота, и они перекидываются репликами. Рэй слушает ее жалобы на работу, ее жалобы на машину, ее жалобы на подруг, и сам измышляет несколько жалоб, чтоб поддержать разговор. Слова летают туда-сюда, но где им сравниться по значимости с контактом его руки и ее плеча.

— Праздники — для одиночек сущее наказание. Я их в целом не люблю, — говорит Рэй.

— Мне тоже плохо на праздники.

— Рождество, День благодарения…

— …Один другого не лучше, — соглашается Мирабель.

— Хэллоуин — ненавижу, — говорит Рэй.

— Ой, а Хэллоуин я люблю!

— Как его можно любить? Приходится ломать голову, как нарядиться, а не придумаешь — скажут, что портишь праздник.

— Я люблю Хэллоуин, потому что всегда знаю, кем нарядиться, — говорит Мирабель.

— И кем же?

— Ну Олив Ойл же. — После этих слов подразумевается «глупенький». Мирабель говорит это без всякого оттенка иронии, напротив — с радостью от того, что хоть в этом ее проблемы разрешились.

Хоть ему и невдомек, Рэй трахается с Мирабель, чтобы пережить близость. Ему трудно держать ее за руку. Он не может остановиться на улице и ни с того ни сего обнять ее, но сношение сближает. Оно сводит вместе их плоть, а он ошибочно принимает ее плоть за ее душу. Мирабель же, напротив, стелет перед ним свою жизнь. Каждый раз, когда она раздвигает ноги, когда поворачивается набок и поджимает колени, чтобы он мог в нее войти, она жертвует ему частицу себя, отдает то, что он ей не сможет вернуть. Рэй, не понимая, что все им взятое, она отрывает от себя, уверен — все по-честному. Он относится к ней прекрасно. Он начал покупать ей маленькие подарки. Он всегда предупредителен и не давит на нее, если она не в настроении. Свое поведение он ошибочно принимает за доброту. Мирабель недостаточно искушена, чтобы понять, что с нею происходит, а Рэй Портер недостаточно искушен, чтобы понять, что он с ней делает. Она влюбляется и верит, что ее чувства не останутся без ответа, когда Рэй придет в себя. Но в данный момент часы их общения Рэю нужны, чтобы утолить собственную потребность в близости.

~~~

Утром в кафе за углом Рэй все портит, опять настаивая на своей независимости, и даже конкретно говорит, что их отношения не будут замкнутыми, а Мирабель, пребывающая в рациональном расположении духа и уверенная, что и сама способна на спорадические свидания, соглашается, что так лучше для них обоих и добавляет, что если он переспит с кем-то, то пусть ей об этом скажет.

— Ты уверена?

— Да, — говорит Мирабель. — Это мое тело, и я имею право знать.

Рэй верит ей, поскольку он простодушен.

Рэй остается в Лос-Анджелесе три дня: проводит с Мирабель вечер — один раз, звонит ей — два раза, опять по небрежности ранит ее — один раз, поднимает ей настроение — один раз, а также опять занимается с ней любовью, покупает ей часы и блузку, говорит комплименты по поводу прически, дарит подписку на «Вог», но редко целует ее — приблизительно два раза. Мирабель притворяется, что не замечает. Когда, же наступает понедельник, по пути на рабочее место она проходит мимо парфюмерных девиц уверенно, ибо факты неопровержимы — есть человек, кому она не безразлична.

Посетитель

— Вы не согласитесь перекусить со мной в обеденный перерыв?

Мирабель на своем рабочем посту, а перед ней мужчина лет пятидесяти пяти, слегка полноватый с короткой стрижкой, судя по одежде, в жизни не думавший, что стоит и что не стоит носить. Не та мануфактура, что на завсегдатаях «Нимана»: ремень не кожаный, обувь заказана по каталогу, на макушке — плоская шляпа с загнутыми полями, синтетическая рубашка в пальмах, хлопчатобумажные брюки и сильно побитые рабочие ботинки.

— Вы Мирабель Баттерсфилд?

— Да.

— Я — Картер Доббс, я ищу вашего отца.

Мирабель и Картер Доббс сидят в кафе «Часики». На этот раз ее воздыхатель Том не маячит на фоне, но большинство регулярных посетителей занимают и покидают свои позиции, как будто невидимый режиссер кричит им: «Так, все по местам!»

После нескольких минут разговора Мирабель ясно — этот мужчина не вписывается и не думает вписываться в матрицу Беверли-Хиллз.

— Я был во Вьетнаме с вашим отцом. Пытался отыскать его по этому адресу…

Он подталкивает ей по металлической столешнице листок. Мирабель видит их домашний адрес, который не менялся ни разу за двадцать восемь лет.

— Я ему писал, но ответа так и не дождался, — говорит Картер Доббс.

— Он вас знает? — спрашивает Мирабель.

— Он знает меня хорошо. Между нами никогда не было никаких недоразумений, но он мне не отвечает.

— Почему?

— Кажется, я знаю, почему, но это личное, и, полагаю, ему необходимо со мной поговорить.