Продавщица

Автобус въезжает в Дантон в 11.30, и Мирабель видит на платформе своего старшего брата Кена в ярко-красной парке размером с нефтяную бочку. Они по-быстренькому здороваются, и она, в своей хиленькой лос-анджелесской курточке, бегом бежит от автобуса к машине; морозный ветер говорит ей, что она прожила в Лос-Анджелесе слишком долго. Ее брат ставит лаймово-зеленый «фольксваген» на передачу, бормочет «давай, детка, жми» и затем везет ее со скоростью примерно пять миль в час по обледенелым дорогам. Кен — полицейский, способный безошибочно вычислить преступника в родном городишке в основном потому, что всех знает и носом чует юнцов, которые могут пойти по кривой дорожке. Она все еще обожает своего брата, хотя это ни разу не вылилось в откровенный разговор. Она спрашивает его, «как-мам», «как-пап», и он отвечает правдиво, то есть — что все по-старому.

«По-старому» означает вот что: мам не может себе представить, что Мирабель занимается сексом, а пап полностью игнорирует этот вопрос. Несмотря на то, что Мирабель двадцать восемь лет, ее статус ребенка в этом доме не изменился. Отец-дочь, дочь-мать, отношения застыли во времени, как раз ощущение этой скованности девять лет назад выжило Мирабель из дома в Калифорнию, где можно было начать копаться в свежей грязи, ища свое истинное «я». Однако Калифорния не в счет, едва она переступает порог родительского дома.

Умеренность во всем, включая успех. Ее отец содержит семью в достатке, но не более того. Дом, маленький с картонными стенами, два старых автомобиля, однако в данный период у отца полоса относительного успеха — он продает товары для дома а-ля «Амвей»[11]. Дополнительный доход означает, что кое-где в доме добавится лоску и что вся крыша затянута полиэтиленом в ожидании, пока наступят сухие деньки и ее можно будет перекрыть.

Кэтрин и Дэн прожили в браке тридцать пять лет, и стоическая конструкция их отношений была сломана лишь однажды, когда Дэн признался в семилетием романе с соседкой. Это подкосило Кэтрин, потом она боролась, потом воскресила брак с тихой силой и изощренностью, которых не проявляла в другие поры жизни и не проявила в дальнейшем. Надломилась, не смогла оправиться и не сумела понять из них одна Мирабель, ведь у нее на глазах треснул и осыпался образ отца.

Мирабель не знала, как пережить эту измену, Дэн же понятия не имел, что, обманывая жену, он заодно обманывает и дочь. А той, вопреки всему, была нужна любовь этого мужчины, совершившего неслыханное, и, заблудившись в своих смятенных чувствах, она так и не сумела стать взрослой.

Еще до этого эпизода Мирабель боялась отца, но никак не могла вспомнить, почему. Ей помнится внезапная перемена в его характере вскоре после того, как он вернулся с войны. Она помнит, как любящий общительный человек стал мрачным и отрешенным, как она научилась не попадаться под руку. Когда дом наливался молчанием, Мирабель ретировалась в свою комнату и читала — так на всю жизнь она полюбила книги. Но с тех пор прошло уже много лет. Теперь ее отец куда благодушнее, как будто что-то смягчилось в нем, как будто его решимость не дать до себя достучаться повыветрилась от времени.

— Ну, как ты там поживаешь? — Ее отец сидит на самом легком стуле в гостиной, а Мирабель сидит на диване, почти расслабившись.

— Я в порядке, по-прежнему работаю у «Нимана».

— Как дела с искусством? — Дэн никогда не считал ее занятия искусством блажью, и по-своему он их одобряет.

— Рисую, папа. Даже продала кое-что.

— Правда? Это хорошо, это здорово. Почем ушли?

— Последняя — за шестьсот долларов минус процент галереи.

Мать Мирабель вносит поднос с кока-колой в комнату, и до нее как раз долетает скромная похвальба дочери. Она смотрит недоверчиво, мол: «Да не может того быть!» Ей зачем-то требуется разыгрывать наив по отношению ко всяким этим художествам Мирабель. Она притворяется, будто не знает, что в них такого, будто это за пределами ее понимания. Источник этого самообмана — таинственное и произвольное решение вывести некоторые области за пределы своей компетентности: подобным образом мужчина в доме просто не в состоянии постигнуть, как моются и сушатся тарелки. Женщина, которая в грозный час огненным шквалом встала на защиту своей семьи, теперь молотит под дурочку.

Втроем они продолжают разговор, потом Дэн предлагает семейству прогуляться по улице, что они и делают. Дэн проводит Мирабель мимо определенных домов, чтобы можно было выкликать соседей и похвастаться дочкой, а она становится его дочуркой, какой была до того, как открылась его измена. Она топает за папой. Ее поза становится неуклюжей, голос слабеет, она застенчиво здоровается с семейными знакомыми, и ничто из виденного и пережитого в Калифорнии не проглядывает в ней. Кэтрин стоит пообок, жена женой, и Мирабель, глядя на нее, удивляется, откуда же в ней самой этот глубокий эротизм.