Продавцы мечтаний (СИ)

  Я злобно зыркнул на него и в сотый раз промолчал. Этому ублюдку нравилось смотреть на то, как страдают люди. Да, в своё время ему пришлось тяжело. Но... я его не жалею.

  - Может, помочь тебе избавиться от этого бремени? - вкрадчиво продолжал мой спутник. - Или ты сам пустишь себе пулю в лоб? Как я понимаю, то, что ты увидел в Отражении Аларии, тебе не очень-то понравилось.

  Я уже думал об этом. Вернее, не переставал думать. Разрушения, которые ближе к центру города стали куда сильнее, располагали к мрачным мыслям. Алария хотела доломать и без того разрушенный мир. Сломать его, и начать сначала, если вообще останется хоть кто-то, с кем можно начинать.

  А я ведь раньше даже и не задумывался об этом. Так серьёзно не задумывался. Убить врагов, спасти Орайю... А что будет с миром - плевать. Сорок-пятьдесят лет хаоса, а после придёт кто-то другой. Определённо, лучший. Не может же настолько не везти этому миру.

  Первой на эти мысли меня натолкнула Силия. Сейчас же, когда я узнал, что эта Игра последняя, я понял, что на моих плечах лежит ответственность за весь этот мир. И моя спина не выдерживает. Позвоночник трещит, плечи опускаются, и я начинаю задумываться о том, нужна ли мне эта ноша.

  Но опустить руки всегда проще всего. А я...

  Слишком люблю Орайю? Да, люблю. Но это не помешало мне спать с Силией. К ней я тоже испытываю... чувства. Странные, замешанные на жалости и симпатии, заботе и лёгком презрении к глупой девчонке. Но достаточно сильные. Я несу ответственность за них обоих. За их смерть и их жизнь.

  Но эта ответственность не снимает с меня долг перед этим, чужим для меня, миром. Возможно, я не войду в историю этого мира - если вообще найдётся кто-то, кто решит её написать - как злодей, приведший к власти проклинаемого Владыку. Но разве это освободит меня от мук совести?

  Готов ли я ради Орайи сравнять этот мир с землёй?

  Я нервно закурил и медленно произнёс:

  - Возможно, если бы твоё Отражение предложило мне лучшее развитие событий, я бы и пустил себе пулю в лоб. Но что-то я сомневаюсь в том, что ты хоть ненамного лучше.

  Корвел расхохотался. Грустно. Я слышал раньше грустные смешки, но грустный хохот впервые.

  - Ты видел дерущихся детей? - спросил он. - Не просто так, из-за игрушки или обид? Дерущихся по-взрослому, чтобы убить, а не пустить кровь из носа. Каждый вечер они сходятся стенка на стенку, а после драки, уже утром, расходятся, утаскивая своих раненых и залечивая раны. Днями они стараются починить то, что сломали ночью, но у них не удаётся. Они разговаривают на недетские темы, обсуждают свободу и равноправие, закон и порядок. Но тихо. Так, чтобы не услышали другие дети. Они не понимают, что дерутся за одно и то же. Но эту драку не остановить. Слишком много ненависти в этих детях, слишком много крови они пролили.

  - Не очень-то позитивно.

  - Этот мир будет уничтожен, - покачал головой Корвел. - Не думаю, что двое детишек могут предложить что-то лучше.

  - А я думаю, - буркнул я, тупо глядя на тлеющий уголёк сигареты. Какую по счёту за последние пять часов? Двадцатую? Я кашлянул и, морщась, выбросил окурок. Перед смертью не накуришься.

  Корвел снова коротко хохотнул.

  - Почувствовал, наконец, свою ответственность. Не волнуйся, телохранители детишек помогут тебе от неё избавиться. А если не смогут они, то это сделаю я.

  - Приятно слышать.

  Мы шли прогулочным шагом по заваленной битым стеклом и ржавым железом улице. Везде - на дороге, лужайках, деревьях, в окнах - виднелись проплешины бушевавших двадцать с лишним лет назад пожаров. А ведь красивый был город...

  Спустя два квартала мы наткнулись на груды человеческих костей. Большая часть принадлежала детям. Раздавленные и переломанные, они белели у выломанных дверей большого административного здания.

  - Те, кто погиб в давке, - сухо прокомментировал Корвел. - Паникующим людям не до благородства. Первыми всегда гибнут старики, женщины и дети.

  Прозвучало это на редкость цинично. Я почувствовал злость. Чёрт возьми, а достоин ли этот мир жизни? Быть может, куда лучше будет сровнять его с землёй? Достойны ли жалости умирающие от неизвестной болезни людоеды? Да, они были вынуждены, но годы самой острой нужды давным-давно прошли.

  Достойны ли дикари, привыкшие пожирать своих родичей, ненависти?

  Нет ответов. Как всегда. Такие важные вопросы, и ни одного даже бесполезного и ненужного ответа.

  Как найти путь, который станет желанной золотой серединой?

  Отречься? Не любить и не ненавидеть? Эдак можно перестать быть человеком. Даже таким ущербным, каким стал я.

  Помогать всем и каждому? Всем не поможешь. Не всем нужно помогать. Не все достойны помощи.

  Помогать лишь достойным? Этого хотела Силия. И это снова тупик.

  - Соберись, - тихо сказал Корвел. - Мы уже близко. А я не собираюсь штурмовать их лагерь один.

  Я будто бы отрезвел. Или наоборот. Моё состояние резко изменилось. Слух обострился. Внимание повысилось. Ноздри наполнил желаемый запах крови. Той, что должна пролиться.

  Достоин ли я помогать этому миру?

  - Три четверти мили, и первая засада. Два снайпера.