Продажная девка Генетика

Даже заморить голодом — за ценою не стояли. Удары наносились методически и целенаправленно. Сначала отбирали последнее, потом вытягивали спрятанное, брали в заложники, ставили заслоны на дорогах в города. Из украинцев вынимали хлеборобскую душу, ломали позвоночник нации, сознательно провоцировали каннибализм.

Коммунистическая идеология предусматривала, что жизнь отдельного человека ценности не имеет. Что каждая жизнь достойна лишь того, чтобы положить ее на алтарь борьбы за идею победы коммунизма во всемирных масштабах. Когда «лес рубят, щепки летят». И «щепки» — судьбы людей — не считал никто. Это были неизбежные жертвы во имя «светлого будущего». Революционная целесообразность списывала все.

Когда я сейчас вижу, как под одними знаменами объединяются коммунисты и наследники тех, кто от коммунистов пострадал, я вспоминаю поговорку: «Если Бог хочет кого-то покарать, он отбирает разум». Здесь отбирают если не разум, то уж точно — память. Память обо всех невинно замученных под красным флагом, память о тех, кто не дожил, память о тех, кто недолюбил, память о живых и не родившихся. Но никто, я убежден в этом, не имеет права об этом забыть — если хочет оставаться нормальным, человеком. О Большой Смерти от Большого Голода.

Никто, я думаю, не в силах ощутить, что пришлось пережить всем этим людям. Этот террор голодом был циничным ответом большевистской власти на сопротивление украинского селянства сплошной коллективизации, политике превращения свободных земледельцев в безмолвных рабов.

Сам я родом из Черниговщины. И хорошо помню перепуганные глаза людей, когда речь шла о Большом Голоде. Люди гнали от себя память о голодоморе, боялись вспоминать. Страх укоренился в украинцах, чего и добивались организаторы террора.

Сегодня, когда с начала голодомора исполняется 70 лет, мы должны для себя четко понять — главной, неопровержимой, непреходящей ценностью для нас всех является собственное государство. Поскольку лишь приобретение Украиной независимости и демократический путь, который мы избрали, служат надежной гарантией того, что это никогда не повторится. Это не имеет права повториться.

И в те годы мы имели немало шансов осознать: мы — единая нация. В 32—33-м гг. украинцы с польских берегов Збруча и Буга — они знали о голоде — пускали плоты с продовольствием, и польские пограничники — они также знали о голоде — смотрели на это сквозь пальцы. Они не стреляли. Стреляли советские пограничники. В украинцев с противоположного берега, которые пытались подхватить плоты.