Продажная девка Генетика

В континентальном германском мире такие воззрения поддерживаются зацикленностью немцев на вопросах чистоты расы (думается, в искаженном виде это мышление проявилось в богословии Кальвина). Но буквально заповедником сторонников Ломброзо, похоже, является Англия!

Меня как-то всегда занимало, что в английской литературе одно из постоянных действующих лиц — прирожденный злодей. Кое в чем это проявляется уже у Шекспира: один Ричард III чего стоит! (Да и Яго не такой уж продукт социума.) А сколько патологических злодеев, немотивированных маньяков у Конан Дойла! Еще, кажется, Овчинников подметил, что в англичанах подчеркнутая законопослушность сочетается с патологическим интересом к преступлениям, совершенным маньяками.

Да это и понятно: такая особенность менталитета совершенно явно выводится из знаменитого Билля о правах и английского принципа неприкосновенности частной жизни. Человек — это «черный ящик» (по Канту — «вещь в себе»), внутренность которого недоступна пониманию наблюдателя и который проявляется только через свои отношения к себе подобным. Во внутренность никто не может (потому что не имеет права) заглянуть; потому всегда есть вероятность, что там зреет что-то глубоко антиобщественное, для уничтожения которого нужен сам Шерлок Холмс.

А вот в русской литературе такому персонажу места нет. Мерзавцы и негодяи там, конечно, есть, но они не такие принципиально недоступные всякому пониманию, как английские. Русское мышление исходит из другой крайности: человек — продукт общества. («Исправьте общество, и болезней не будет», — учил тургеневский Базаров.)

И это тоже понятно. Еще скандально знаменитый маркиз де Кюстин подметил, что в «этой стране» очень любят переделывать природу: хлебом не корми, а дай построить на болотах столицу и украсить ее античными постройками, бессмысленными в здешнем климате. Злые языки рассказывают о том, что Киров как-то решил лично возглавить кампанию за ранний сев и сам прошелся с плугом еще по снегу; если такое и в самом деле было, то, я полагаю, авторитет его в массах от этого только повысился — вне зависимости от результатов эксперимента. «Здесь будет город-сад», «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики». Такими воззваниями заполнена вся наша история.