Продажная любовь

Потому что отныне она всеми способами будет следить за тем, чтобы не оставаться с ним наедине. Если потребуется, будет врать, изворачиваться — но это защитит ее.

Трусливое решение. Да. Но оно позволит ей быть с Ари!

А сейчас надо написать письма в Лондон, открытки у нее есть. Это занятие поможет ей — напомнит, что есть мир за пределами Соспириса, мир, который составляет большую часть ее реальной жизни.

Она не пойдет на чай в детскую. Ари сегодня играл с приятелем из Махоса, он не заметит отсутствия тети. Для остальных она уже сослалась на мигрень. Можно остаться в комнате. Спрятаться.

Укрепиться в своем решении. Возвести внутренние барьеры.

И молиться, чтобы они выстояли.

Никоc шел по коридору в настроении радостного ожидания. Придя сегодня на предобеденный коктейль, он неожиданно узнал, что из-за мигрени Энн осталась у себя. Черт побери, вероятно, слишком буквально она поняла его слова о соблюдении приличий. Поэтому, сославшись на срочные дела, он постарался уйти сразу после обеда и направился в комнату Энн.

Подойдя к двери и коротко постучав, он сразу же вошел. Он уже тосковал по ней, казалось, пляжный домик — далекое прошлое.

Она лежала в постели, просматривая английский лингвистический журнал.

— Добрый день, Энн, — по-гречески поздоровался он, входя в комнату.

Журнал упал как камень. На ее лице был явный шок. Никос подошел и сел на кровать.

— Прости, что заставил себя ждать. Но я работал и только что узнал, что ты здесь. Извини меня, — он протянул руку к ее лицу — очень хотелось погладить кожу.

Она дернулась, как от удара током. Никоc улыбнулся. Такая реакция на него — хорошо.

Она заговорила, как будто его прикосновение что-то в ней включило:

— С какой стати вы здесь? — Голос звучал хрипло.

— Я был очень осторожен, все прилично, не волнуйся, — он тихонько смеялся.

— Прилично, — слово в ее устах прозвучало почти как брань.

— У мамы свои понятия о приличиях, я не хочу их нарушать, хоть это и вызывает трудности.

Было не слишком приятно говорить это, но ведь в конечном счете именно ради матери он делает Энн Тернер своей любовницей — чтобы убрать эти хищные коготки подальше от денег семьи Теакис.

— Вызывает трудности, — глухо повторила она, глядя на него с непонятным выражением.

— Энн, сейчас иначе невозможно, но после свадьбы Тины я увезу тебя в Афины и…

— Меня в Афины?

Это начинало раздражать Никоса. Зачем она все повторяет?

— Сначала в Афины, потом куда захочешь, но я должен работать. Как-нибудь совмещу с…

Он так и не закончил фразу.

Ее лицо, казалось, закрылось. Как закрывается дверь, оставляя тебя снаружи. Совершенно определенно снаружи.

— Я с вами никуда не собираюсь. У меня с вами не будет никаких любовных интрижек. Уходите. Сейчас же!

— Энн, достаточно, — сверкнул глазами Никос. — Сегодня фарс уже был. Я не люблю спектаклей. Особенно повторяющихся. Нам и так пока трудно бывать вместе, давай не тратить драгоценное время на ритуальную демонстрацию слова «нет». Так…

Он смолк на полуслове, потому что Энн вскочила с другой стороны кровати. Лампа освещала сзади ее фигуру в ночной рубашке. Через прозрачную ткань он видел контуры прелестного тела. Боже! Как она прекрасна! Его тело среагировало мгновенно. Он хотел ее, жаждал, изголодался по ней, не мог больше ждать…

— Энн, — порывисто двинулся он к ней, обходя кровать и уже чувствуя ее в своих руках.

Но, не веря самому себе, увидел, как, коротко вскрикнув, она метнулась в ванную, и услышал щелчок замка. Затем стало тихо.

Он стоял и тупо смотрел на дверь, ощущая гнев и злость. Гнев и недоумение.

Потом, как зомби, вышел из комнаты.

Не веря в то, что сейчас произошло.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ари, родной, как замечательно!

На веранде возле детской Ари раскрашивал рисунки своих любимых поездов. Энн была с ним.

— А ты напиши название под каждой картинкой, — предложила она и пунктирами наметила буквы, чтобы Ари было легче писать.

— Ты знаешь, как обходиться с детьми, да? Пунктиры и все такое, — заметила Тина.

— Думаю, с пунктирами им легче, — улыбнулась Энн.

Ей было здесь легко и приятно. Рядом с этим родным дивным малышом, ради которого она на Соспирисе. Только ради него.

А вовсе не для того, чтобы обеспечивать секс Никосу Теакису. Он говорил, что она демонстрирует нет? Да, именно так. Нет ему. Нет и собственной слабости к этому мужчине.

— Госпожа Энн, — незаметно подошла горничная, — пожалуйста, просьба там… вам, — путаясь, бормотала она английские слова.

Энн пошла за ней. Может быть, ее зовет миссис Теакис? Но комната, куда привела ее горничная, оказалась офисом Никоса Теакиса, он сидел перед экраном компьютера.

Она поняла это слишком поздно. За горничной закрылась дверь.

— Не удирай, Энн. Мне нужно тебе кое-что сказать.

При виде Никоса сразу ожили события четырехлетней давности, когда тот пришел забрать Ари.

Он был в деловом костюме — с момента приезда на остров она его таким не видела, — с совершенно бесстрастным лицом. Капитан индустрии, рожденный, чтобы отдавать приказы своим многочисленным слугам и подчиненным, которые с поклоном подчинятся.