Продажное королевство

– Не знаю, – призналась Инеж. – Но я бы все отдала, чтобы иметь такую возможность.

Джеспер обнаружил отца в фиолетовой гостиной, тот держал чашку в своих крупных руках. Тарелки были сложены обратно на серебряный поднос.

– Тебе необязательно прибираться за нами, пап.

– Кто-то же должен, – мужчина сделал глоток кофе. – Присядь, Джес.

Джеспер не хотел присаживаться. Через его тело опять, проходила эта отчаянная дрожь, непреодолимое желание. Все, чего он хотел, – это бежать в Бочку так быстро, как только способны нести его ноги, и с головой окунуться в первый же попавшийся игорный дом. Если бы он не знал, что его арестуют или пристрелят еще на половине пути, возможно, так бы он и сделал. Парень сел. Инеж оставила неиспользованные пузырьки с долгоносиком на столе. Он взял один и начал дергать за пробку.

Его отец откинулся на спинку кресла, наблюдая за сыном строгими серыми глазами. В ясном утреннем свете Джеспер видел каждую морщинку и веснушку на его лице.

– Не было никакой аферы, не так ли? Тот шуханец соврал выгораживая тебя. Они все соврали.

Джеспер сомкнул руки перед собой, потому что не знал, куда их девать от волнения. «Вам обоим полезно наконец все прояснить». Стрелок сомневался, что это так, но выбора у него не осталось.

– Афер было много, но обычно я находился на стороне мошенников. Много драк… обычно я был на стороне победителей. Много карточных игр, – он посмотрел на белые полумесяцы своих ногтей. – Обычно я был на стороне проигравших.

– Заем, который я отдал на твое обучение?

– Я связался не с теми людьми. Проиграл за столом и продолжил проигрывать, а затем брать взаймы. Я думал, что смогу выбраться из этой ямы.

– Почему ты просто не остановился?

Джесперу захотелось рассмеяться. Он молил себя, кричал, что пора остановиться!

– Все не так просто. – «В тебе зияет рана». – Не для меня. Я не знаю почему.

Колм сжал пальцами переносицу. Он выглядел таким утомленным – этот мужчина, который мог работать от восхода до заката и ни разу не пожаловаться.

– Зря я позволил тебе покинуть дом.

– Папа…

– Я знал, что ферма не для тебя. Хотел обеспечить тебя чем-то лучшим.

– Тогда почему не отправил меня в Равку? – выпалил Джеспер, прежде чем обдумал свои слова.

Из чашки Колма выплеснулся кофе.

– Это даже не обсуждается.

– Почему?

– Зачем мне отправлять сына в чужую страну, чтобы он сражался и умер в их войнах?

На Джеспера нахлынуло воспоминание – резкое, как пинок осла. У двери вновь стоял пыльный мужчина. С ним была девочка – та, которая выжила благодаря тому, что его мать умерла. Он хотел, чтобы Джеспер пошел с ними.

– Леони – зова. У нее тоже есть дар, – сказал он. – За западной границей живут учителя. Они могли бы тренировать детей.

– У Джеспера нет дара, – ответил Колм.

– Но его мать…

– У него нет дара. Вы не имеете права приходить сюда!

– Вы уверены? Его тестировали?

– Еще раз придете в мой дом, и я сочту это за разрешение засадить пулю вам между глаз. Уходите и забирайте эту девочку. Здесь ни у кого нет дара, и никто его не хочет.

Он захлопнул дверь перед носом пыльного мужчины.

Джеспер помнил, как его отец стоял и с трудом восстанавливал дыхание.

– Чего они хотели, пап?

– Ничего.

– Я зова? – спросил Джеспер. – Гриш?

– Не произноси эти слова в моем доме. Никогда.

– Но…

– Вот что убило твою маму, ты понимаешь? Вот что отняло ее у нас, – его голос звучал свирепо, серые глаза были тверже кварца. – Я не позволю этому забрать и тебя. – Затем его плечи поникли. Когда он заговорил, казалось, что слова вырывали из него силой: – Ты хочешь с ними? Можешь идти. Если это действительно то, чего ты хочешь. Я не буду злиться.

Джесперу было десять. Он представил, как отец останется в одиночестве на ферме, будет ежедневно возвращаться в пустой дом, сидеть один за столом каждый вечер, и никто не приготовит ему даже горелого печенья.

– Нет, – ответил он. – Я не хочу идти с ними. Я останусь с тобой.

Теперь он встал со стула, не в силах и дальше сидеть на месте, и начал мерять шагами комнату. Джесперу казалось, что он не может дышать. Не может больше находиться здесь. Его сердце ныло. Голова болела. Внутри него сплелись чувства вины, любви и негодования, и каждый раз, когда он пытался распутать этот клубок, тот запутывался пуще прежнего. Он стыдился собственных поступков, проблем, которые обрушил на голову отца. Но он также злился. Как он мог злиться на своего папу? Человека, который любил его больше всего на свете, трудившегося, чтобы дать ему все, что он имеет, человека, который готов был в любой день принять на себя пулю, чтобы уберечь его?

«У этого действия не будет эха».

– Я… я придумаю, как искупить вину, пап. Я хочу стать лучшим человеком, лучшим сыном.

– Я не воспитывал тебя азартным игроком, Джеспер. И тем более не преступником.

Парень горько хохотнул.

– Я люблю тебя, папа. Люблю всем своим лживым, воровским, никчемным сердцем, но да, это ты меня таким воспитал.

– Что?! – поперхнулся Колм.

– Ты научил меня врать.

– Чтобы обезопасить тебя.

Джеспер покачал головой.

– У меня был дар. Нужно было позволить мне использовать его.

Колм стукнул кулаком по столу.