Проделки морского беса

Поначалу город показался вымершим. В узких уличках тишина, все окна наглухо закрыты ставнями, ворота и двери заперты. Тишину нарушал только треск барабана: двое барабанщиков старались вовсю — знай, мол, наших да понимай, кто идет!

Полуполковник, начальствующий над патрулями, сердито поглядел на сопровождающего.

— Чего ж тут охранять? Тишь да гладь, да божья…

И тотчас из боковой улички донесся истошный крик и стуки, будто швыряли тяжелое из окон. Полуполковник свистнул, приказал подскакавшему кавалеристу:

— Пять человек конных… а мы подождем.

Конные умчались в темную щель, и сразу же оттуда послышался громкий говор, ругань, лязг оружия. Немного подождали. Кавалеристы вернулись, гоня перед собой шайку оборванцев в истрепанных солдатских мундирах. Барабанщики снова ударили марш, патруль двинулся дальше к центру.

То и дело попадались то разбитая лавка, то брошенный посреди мостовой открытый сундук: содержимое выгребли, а ненужную тяжесть бросили. Перед кабаком валялись битые бутылки и пивной бочонок. Бочонок, как горестные слезы, ронял последние капли в лужу пива.

Немец-чиновник повернулся на скрипучем седле, назидательно сказал по-русски:

— Здесь, господин офицер, время терять не стоит. Тут живут люди поплоше, беднота… Вам следует спешить в купеческие кварталы, оберегать лучших людей. ^v

— А для меня все ваши люди одинаковы… — сердито проворчал командир. — Сказано оберегать слобожан, будем оберегать всех.

Он остановил отряд, начал распределять команды, кому в каком направлении следовать, назначил место встречи перед возвращением в лагерь. С оставшимися двинулся дальше. Немец сидел на своем полуконе, полуосле, всем своим видом выражая неодобрение. И мул стриг ушами, словно тоже не одобрял.

— А чего это там горит? — поинтересовался Елизар.

— Не горит, а жгут нарочно, — ответил полуполковник. — Перед укрепленным форштадтом шведы освобождают пространство. Мы туда сейчас не пойдем, там Штейнбок сам держит охрану.

Отряд вышел на центральную городскую площадь. Площадь была неправильной формы, от нее лучами расходились несколько улиц и целая сеть переулков. Посредине торчал какой-то нелепый каменный столб, от него на мостовую ложилась полоса густой тени.

Вдруг откуда-то издали донесся приглушенный хлопок пистолетного выстрела. Невозмутимого немца словно кольнули, он буквально подпрыгнул в седле.

— Майн готт! — воскликнул он. — Это в доме старшей гильдии! Господа офицеры, господа солдаты, надо скорей туда, выручать господ членов гильдии.

Полуполковник ухватил его за рукав:

— Чего ты шебаршишься?! Где тот дом?

— Вон, вон!.. — показывал немец на массивный серый каменный дом, стоявший отдельно. Нижний этаж был глухой, без окон, дверь вся окована железом.

— Что это за гильдия? — допытывался начальник патруля.

— О-о! — чиновник поднял кверху руку. — Это ювелиры, это богатые купцы, самые богатые. В других гильдиях кузнецы, столяры, пивовары. Самая младшая — мясники и кожевники…

Его прервал отчаянный женский вопль. Вопль несся с противоположной стороны. За первым криком послышались еще крики, удары, детский жалобный плач.

— Шубников и Яблоков! — крикнул полуполковник. — Бегите в дом гильдии, а мы туда… г

Команда Елизара и Акима была одной из самых малочисленных. Огарков то ли пожалел своих матрозов, то ли застыдился, что многие из них плохо одеты, отобрал в патруль всего пять человек, кроме двух ‘фенрихов. Тут были Иван и Тимофей, да еще трое, но зато все ребята дюжие и не робкого десятка.

Моряки принялись стучать рукоятями пистолетов в дверь. Внутри либо не слышали, либо не желали отворять. Попробовали дергать за кольцо, служившее дверной ручкой. Кольцо было здоровенное, кованое, но дверь не поддавалась, даже когда просунули в кольцо ствол мушкета и действовали им, как рычагом.

Елизар, оставив Акима у дверей, кинулся с двумя матрозами во двор. Ворота были отворены, но во дворе пустота, только одна дверь вела в подвал. В подвале оказалась кухня, но и оттуда хода наверх не было, блюда поднимались в столовую палату специальным подъемником.

— Ну и законопатились купчишки! — в сердцах воскликнул один из матрозов. — Домину отгрохали, словно крепость, и даже дверей не понаделали, кроме одной главной. Ну и народец!

— А вона, гляди! — перебил приятеля другой матроз, показывая на крышу соседнего дома. Крыша была остроконечная, очень высокая, поверх черепицы была уложена длинная лестница.

Елизар выбежал на улицу, кинулся к тому дому, со всей силы затряс дверной молоток. Где-то наверху отворилось окошко, испуганный старческий голос спросил:

— Что надо? Кто вы?

— Русский патруль во главе с офицером! — крикнул Елизар. — Мы в дом не войдем, нам нужна только лестница с крыши.